Значение ПАНКРАТИЙ (ЖЕРДЕВ) в Православной энциклопедии Древо

ПАНКРАТИЙ (ЖЕРДЕВ)

Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО".

Панкратий (Жердев) (род. 1955), епископ Троицкий, викарий Московской епархии, наместник Спасо-Преображенского ставропигиального Валаамского монастыря.

В миру Жердев Владислав Петрович, родился 21 июля 1955 года в городе Перми. С 1970 по 1980 год обучался сначала на архитектурном отделении Пермского строительного техникума затем на архитектурном факультете Таджикского политехнического института в городе Душанбе, куда переехала семья. После окончания института работал художником в издательстве, затем стал жить и работать при Никольском соборе Душанбе.

В 1986 году поступил в Московскую духовную семинарию, осенью этого же года после страшного пожара в Московских духовных школах поступил в братию Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Был пострижен в монашество 3 июля 1987 года с именем Панкратий, в честь преподобного Панкратия, затворника Киево-Печерского, 18 июля того же года хиротонисан во иеродиакона, а 8 июня 1988 года — во иеромонаха. Нес послушания, связанные с проведением в Троице-Сергиевой Лавре Юбилейного Поместного Собора Русской Православной Церкви, посвященного 1000-летию Крещения Руси, затем послушания помощника эконома, а потом — эконома Троице-Сергиевой Лавры, руководил возобновлением издательской деятельности Лавры. 17 июля 1988 года был возведен в сан игумена, а 4 мая 1990 года — в сан архимандрита.

Наместник Валаамского монастыря

18 января 1993 года указом патриарха Московского и всея Руси Алексия II назначен наместником Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Со времени вступления архимандрита Панкратия в должность наместника Валаамской обители значительно увеличилось число братии монастыря. Были открыты шесть монастырских подворий: в Москве; второе (историческое) на Синопской набережной в Санкт-Петербурге; в городе Сортавала; в Коломенском районе в селе Бортниково; в поселке Озерки Ленинградской области; в Адлерском районе города Сочи.

При нем была возобновлена монашеская жизнь в восьми скитах: в Никольском, Предтеченском, в скиту во имя преподобного Александра Свирского на Святом острове, в Гефсиманском, в Сергиевском на острове Путсаари, Коневском и Ильинском, где полностью восстановлены утраченные храмы и келейные корпуса. В 2005 году патриархом Алексием был освящен Спасо-Преображенский собор. Был отреставрирован и расписан храм во имя Валаамской иконы Божией Матери (бывший Никольский) в восточной части внутреннего каре. Восстанавливался храм Воскресенского скита, а в северной части внешнего каре - больничный храм Живоносного Источника и Живоначальной Троицы. Шла реставрация живописи в церкви Всех преподобных отцов, в посте и подвиге просиявших, на Игуменском кладбище.

Все вышеперечисленные реставрационные работы, требующие значительных средств, выполнялись благодаря созданию в 2002 году Патриаршего Попечительского Совета по восстановлению Валаамского монастыря, а также организованной монастырем инфраструктуры, включающей монастырский флот из 8 судов. В 2001 году для переселения местных жителей в Сортавале был построен 60-ти квартирный дом. Построено было и здание для местной Администрации поселка Валаам, освободившей келейный корпус. Возвращены в собственность монастыря помещения Внешнего каре и Работного дома. Построены системы водоснабжения и водоотведения Центральной усадьбы монастыря и комплекс очистных сооружений.

Решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 20 апреля 2005 года архимандрит Панкратий был избран викарием Московской епархии с титулом Троицкий. Наречение в епископский сан было совершено в Богоявленском кафедральном соборе Москвы, а хиротонию совершил патриарх Московский и всея Руси Алексий II 2 июня 2005 года.

Церковные:

ордена Русской Православной Церкви прп. Сергия Радонежского 2-й степени (по благословению патриарха Алексия II, во внимание к усердным трудам и в связи с 15-летием возобновления монашеской жизни в обители, 2004), прп. Серафима Саровского 2-й степени (во внимание к усердному служению и в связи с 20-летием служения в священном сане, 2007), блгв. кн. Даниила Московского 2-й степени (от патриарха Алексия II, во внимание к архипастырским трудам, сентябрь 2007).

Использованные материалы

http://patriarhia.ru/db/text/66484.html

http://ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_8644

ДРЕВО - открытая православная энциклопедия: http://drevo.pravbeseda.ru

О проекте | Хронология | Календарь | Клиент

Православная энциклопедия Древо. 2012

Смотрите еще толкования, синонимы, значения слова и что такое ПАНКРАТИЙ (ЖЕРДЕВ) в русском языке в словарях, энциклопедиях и справочниках:

• ПАНКРАТИЙ
  Панкратий - преподобный, иеромонах Печерского монастыря, имел дар исцелять больных. Скончался мирно в XIV столетии. Память 9 февраля и 28 …
• ПАНКРАТИЙ в Большой советской энциклопедии, БСЭ:
  панкрациум (Pancratium), род растений семейства амариллисовых. Многолетние луковичные травы с линейными или ремневидными листьями и безлистным цветоносным стеблем (стрелкой). Цветки …
• ПАНКРАТИЙ в словаре Синонимов русского языка:
  имя, панкрациум, …
• ПАНКРАТИЙ в Словаре русского языка Лопатина:
  
• ПАНКРАТИЙ
  Панкратий, (Панкратиевич, Панкратиевна и Панкратьевич, …
• ПАНКРАТИЙ в Полном орфографическом словаре русского языка:
  панкратий, -я и панкрациум, -а …
• ПАНКРАТИЙ в Орфографическом словаре:
  панкр`атий, -я и панкр`ациум, -а …
• ТРОИЦКАЯ ЕПАРХИЯ, МОСКОВСКОЕ ВИКАРИАТСТВО
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Троицкая епархия, викариатство Московской епархии Русской Православной Церкви. Учреждено Синодальным решением от 20 апреля …
• ПАНКРАТИЙ ТАВРОМЕНИЙСКИЙ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Панкратий Тавроменийский (I в.), епископ, священномученик. Память 9 февраля, 9 июля. …
• ПАНКРАТИЙ РИМСКИЙ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Панкратий Римский (290 - 304), мученик. Память 12 мая. Происходил из Фригии …
• ПАНКРАТИЙ ПЕЧЕРСКИЙ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Панкратий Печерский (XIII в.), иеромонах, преподобный. Память 9 февраля, в Соборе преподобных …
• МЕЖСОБОРНОЕ ПРИСУТСТВИЕ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Межсоборное присутствие Русской Православной Церкви - совещательный орган, содействующий высшей церковной власти в подготовке решений, касающихся …
• СУМАРОКОВ ПАНКРАТИЙ ПЛАТОНОВИЧ в Краткой биографической энциклопедии:
  Сумароков (Панкратий Платонович) - журналист и поэт (1763 - 1814), внучатый племянник известного писателя; детство провел в деревне, где до …
• 
  преподобный, иеромонах Печерского м-ря, имел дар исцелять больных. Скончался мирно в XIV столетии. Память 9 февраля и 28 …
• в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Евфрона:
  епископ тавроминийский (ум. около 60 г.). Обращенный ап. Петром, он был послан им в Сицилию и был первым епископом где-то …
• ПАНКРАТИЙ, ИЕРОМОНАХ ПЕЧЕРСКОГО М-РЯ
  ? преподобный, иеромонах Печерского м-ря, имел дар исцелять больных. Скончался мирно в ХIV столетии. Память 9 февраля и 28 …
• ПАНКРАТИЙ, ЕПИСКОП ТАВРОМИНИЙСКИЙ в Энциклопедии Брокгауза и Ефрона:
  ? епископ тавроминийский (ум. около 60 г.). Обращенный ап. Петром, он был послан им в Сицилию и был первым епископом …
• ПАНКРАТОВ
  Православное имя Панкратий (в переводе с греческого - ‘всемогущий, всевластный’) и его производные формы - в составе фамилий Панкратов …
• ПАВЛОВ в Энциклопедии русских фамилий, тайн происхождения и значений:
  
• ПАНКРАТОВ в Словаре русских фамилий:
  Панкратьев. Отчество от мужского имени Панкрат, Панкратий (др.-греч. pankratos, буквально — “всех сильнейший”). От русских производных форм того же имени …
• ПАНКРАТОВ в Энциклопедии фамилий:
  Православное имя Панкратий (в переводе с греческого - ‘всемогущий, всевластный’) и его производные формы - в составе фамилий Панкратов, …
• ПАВЛОВ в Энциклопедии фамилий:
  Одна из самых распространенных русских фамилий - на семнадцатом месте. Происходит от столь же распространенного имени Павел (в переводе с …
• ХМЕЛЬНИЦКАЯ ЕПАРХИЯ в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Хмельницкая и Староконстантиновская епархия Украинской Православной Церкви. Епархиальное управление: Украина, 29013, г. Хмельницкий, …
• МАКАРИЙ (СВИСТУН) в Православной энциклопедии Древо:
  Открытая православная энциклопедия "ДРЕВО". Макарий (Свистун) (1938 - 2007), митрополит Винницкий и Могилёв-Подольский. В миру Свистун Леонид …

"Человек вверил тебе свою жизнь, как ты перед Богом будешь, как перед людьми, даже перед совестью своей отвечать? Вот ты на других людей как будешь смотреть?" Заключительная часть интервью о монашеской жизни с епископом Троицким Панкратием, игуменом Спасо-Преображенского Валаамского монастыря.

«Что есть у тебя - то должно быть у братии»

- Владыка, современные монастыри часто сравнивают с тюрьмой. Как вам такое сравнение?

Я таких сравнений не слышал, но если кто так думает, то в тюрьме он точно не был. Так говорить могут люди, чуждые монашества, не любящие его или разочаровавшиеся в нем. В тюрьму добровольно не приходят и добровольно не уходят. А из монастыря, если тамошняя жизнь пришлась не по вкусу, можно собрать вещи и уйти. Проблем хватает, но нельзя думать, что всегда во всех монастырях было все прекрасно или все ужасно. С другой стороны, и менять что-то нужно, в том числе, история этой послушницы бывшей тоже должна заставить задуматься кого-то.

Сейчас, честно говоря, я не думаю о бытовых вещах, для этого есть рухольный. Он меня, конечно, огорчает, когда приносит огромный счет на годовую закупку. Мне очень не хочется подписывать. Но я понимаю, что братии нужно что-то носить, обувать и одевать, и что делать - подписываю, хотя денег в обрез! Я радуюсь, когда у братии хорошие, добротные вещи, у них все устроено в бытовом плане. Но бывает, что братья некоторые могут по смирению, по мнимому своему подвигу, правильному или неправильному, подражая подвижникам древним, ходить в лохмотьях, не иметь белья.

Так вот, рухольному в обязанность вменяется, чтобы он следил за их одеждой, в каком она состоянии. У нас есть один такой брат, причем начальствующий брат, которому я покупаю и дарю вещи, обувь. Через его руки проходят большие деньги, он мог бы себе самые лучшие туфли покупать, а он ходит в старых башмаках до тех пор, пока до дыр не сносит. Когда я вижу, что из его ботинок чуть ли не пальцы торчат, то я уже сам еду и покупаю ему обувь нормальную, свитер или кофту. Телефон небьющийся тоже подарил на День Ангела. Ненадолго ему, правда, хватило…

Я вам расскажу одну историю. Мы дружили с отцом Симоном, и были тогда в Лавре. И вот идем на склад взять фонарики, обычные такие. Время было сложное, конец перестройки, где-то 89-й - начало 90-го. Всё, нам прошение подписал эконом, или кто, я не помню, может, даже сам наместник. В общем, пришли мы с этой бумагой на склад. Он нам выдает два фонарика. И, как вы думаете, сколько батареек? Две! По одной на брата - экономьте, мол! Мы говорим: «Батюшка, а как нам пользоваться-то с одной батарейкой?» Он нам целую лекцию прочитал о том, какая сложная обстановка сейчас в Лавре, в стране, в мире и можно пользоваться батарейками по очереди.

Когда я уже стал помощником эконома, то я уже писал туда на склад прошение, выдать пять мешков цемента. Он выдавал три! Батюшка, ну пять надо, не три, пять! Вот такое устроение было у человека, и наместник ему не указ, смирял много лет всю Лавру. А как в этом монастыре из «Исповеди», я не знаю, на склад к ним не ходил…

- И так все время?

Ну, да, терпишь, смиряешься.

Мне кажется, это другая история. Одно дело - зависеть от экономического кризиса, другое - от матушки, которой должен угодить. Угодил - получил новую одежду, не угодил - носи заплатки.

Ничего страшного, можно и в заплатках ходить, некоторые добровольно носят - подражают подвижникам. Потом когда-нибудь архиерей их увидит и наставит игумена должным образом.

- Может не увидеть.

Может и не увидеть. Понятно, что такие вещи недопустимы. Надо, конечно, обеспечивать братию всем необходимым. Это одна из обязанностей игумена. Это совершенно понятно и очевидно. Что есть у тебя, то должно быть у братии. Вот я был на Афоне у старца одного почившего, старца Иосифа, он говорит: «Что у братии, то у меня. У меня ничего нет другого». Действительно, сидели на простых дешевых пластиковых стульях. Он сидит, и мы сидим. Очень простая обстановка в доме. Часики у него, будильничек пластиковый, просто грошовый. Все очень простое с монастырского склада. А он ведь окормлял один из крупнейших монастырей на Афоне. Там миллионные программы реставрации, из руин подняли огромный монастырь.

- А давайте про Афон. Вы же хотели туда, а попали на Северный Афон, по послушанию же, правильно?

Да, и не жалею нисколько. Ни разу в жизни не пожалел, никогда, и до сих пор не жалею. Думаю, слава Богу. Я уверен, что этот принцип послушания - он верный. Только человек, который руководит, конечно, должен понимать, что на нем огромная ответственность. Его слова и дела, действительно, должны по возможности соответствовать воле Божьей. Надо к этому стремиться. Мы не можем сказать, что каждое наше дело совершалось бы по воле Божьей. Было бы прелестью и самообманом так полагать. Но стремиться к этому мы должны.

Есть аскетические творения Святых Отцов, традиции монашеские, есть Евангелие, есть Христос. Поставь на свое место Христа, как бы Господь поступил на твоем месте? И поступай так. Как в Евангелии. Евангелие - это еще и Образ совершенного Человека - Богочеловека Иисуса Христа. Он нам показывает, как мы должны жить, особенно монахи, если стремимся к совершенству. А Бог есть любовь. Вот и все.

- Если послушание выходит за грань здравого смысла, что делать монаху?

Знаете, классические примеры, тоже из святоотеческой литературы, патериков, они же не на пустом месте возникли. Кто-то сухую палку ходил за несколько километров поливал, с трудом, беря воду из какого-то источника. Другой вверх корешками что-то сажал. Это не на пустом месте все родилось. Конечно, всегда у послушника возникает мысль о том, что он делает что-то бессмысленное, что что-то не так, надо исправить. Вот здесь, что важнее - дело, которое он делает, или же важнее ему свою волю отсечь?

- Отсечением воли можно что угодно назвать в итоге.

Я не беру злоупотребления, их не должно быть. Никаких. Отсечение своей воли через послушание необходимо для возрастания в смирении, для обретения душевного мира. Наш духовный отец Кирилл говорил, что всегда надо все делать с мирным духом, чтобы у тебя в душе был мир. А без мира не делать ничего. Не надо вопросы какие-то поднимать, что-то менять, когда у тебя неспокойно на душе, когда у тебя какое-то бурление.

Понятно, что есть вещи очевидные. Например, я сказал послушнику - поезжай куда-то и чего-то там привези. Я же не говорю, что ты на этом повороте притормози, а скорость у тебя должна быть не больше 40 километров в час. Я доверяю ему и предполагаю, что у него голова на месте, он соображает и понимает, где повернуть, где притормозить, где на газ нажать. Это уже его дело. Но я не буду его среди ночи поднимать и подвергать риску аварии. Это уже ответственность игумена, его уважение и любовь к брату.

Каждый на своем месте должен быть. Кто-то службу правит и знает, как это делать правильно. Кто-то готовит пищу и тоже знает об этом все. Я рад тому, что у меня келарь в обители - медик, он пищу готовит правильно. Братья некоторые на него ропщут. Вот тоже терпение нужно. Это тоже какая-то маленькая, смешная, но скорбь тоже. Братья хотят, например, продукты, которые вредны. Условно говоря, жареную картошку, копченую рыбу и молоко одновременно. Это же вредно!

Почему-то вредные продукты вкусны, а все полезные не очень. Тем не менее, он делает правильно. Я этому рад, потому что здоровье братьев важнее их пристрастий вкусовых. Мы делаем скидку им, раз в недельку готовим что-то такое, не очень полезное, но вкусное.

«Зачем листочки-то?»

- Многие прочитали в «Исповеди» про такую вещь, как откровение помыслов. В монастыре, по словам автора, откровение подменялось фактически доносительством. А нужно ли открывать помыслы вообще и как это должно происходить?

Откровение, безусловно, нужно. Только все нужно делать с рассуждением, исходя из реальных обстоятельств, которые существуют в данном месте, среди этой братии или сестер, чтобы это не превращалось в профанацию, делалось с доверием и для душевной пользы. Если нет доверия, нельзя принуждать. Я никого не принуждаю.

Я считаю правильным и необходимым откровение помыслов, так как по опыту знаю, что искушающие помыслы уходят или ослабевают. Не любит враг откровения, запутывает ум своей паутиной незаметно, тайком. Но откровение помыслов требует опыта, здравомыслия и доверия. Непосредственно игумену открываться трудно. Вот, я просто не смогу у всей братии принимать помыслы, при всем желании, просто физически не смогу этого сделать. Поэтому у нас есть братья старшие, духовники-помощники мои, которым я доверяю. Если у нас что-то серьезное происходит, они ко мне посылают этого брата. Или меня предупреждают, что у этого брата не все в порядке, надо на него обратить внимание.

У вас это в правило возведено? Просто в этой книге описано, как сестры обязаны на листочке приносить эти помыслы, потом перед трапезой текст зачитывается перед всеми.

Господи, помилуй! Зачем? Я не думаю, что это правильно. Я бы при таких обстоятельствах в таком месте и дня не пробыл. Я не понимаю взрослых людей, если так их заставляют делать, писать на листочек, а потом это все публично зачитывается, то это ужас какой-то, я просто даже не представляю, что такое может быть. Это профанация!

Если так в действительности есть - это глубочайшая ошибка. Откровение - это дело глубоко личное, не всякому и откроешься… Я сомневаюсь на самом деле, даже не верю просто. Я надеюсь, что это неправда какая-то, наговоры. Такие идеи, конечно, это просто какой-то абсурд… это что-то немыслимое! Я в своей обители такого не представляю. В Лавре не представляю, в Оптиной, да нигде, где люди адекватные.

- А у вас как откровение помыслов происходит?

Просто приходит человек к духовнику или игумену и говорит, что беспокоит его, иногда одновременно исповедуется ему. Но это может быть и не в храме. Смысл в том, чтобы не держать в себе постоянные помыслы или искушения.

- Нет таких листочков?

Нет, конечно! Зачем листочки-то? Не люблю я их, они лишают живого общения. Не надо этих искусственных надуманных способов, я видел однажды, как человек исповедуется по смартфону, скачал, наверное, перечень грехов с православного сайта. Это профанация. Мне просто трудно понять даже, честно говоря. Зачем это? Если откровение помысла, то оно и должно быть откровением помысла. Я знаю, что в мужских монастырях проще: есть духовник, игумен или, как у нас, несколько духовников. В женских, конечно, сложнее.

Я знаю, что в некоторых монастырях женских греческих сестры подходят прямо на службе. На службе подошла, сказала пару слов, и все. Не надо же там все наизнанку, до мелочей - это тоже неправильно. Что-то тебя беспокоит, кто-то тебя обидел. Пришла и сказала, что я скорблю на одну сестру, не называть - Марфа или Мария, а просто сказать, что я скорблю на одну сестру, она меня оскорбила. Вот и все. Оставь это, Бог простит.

- А может ли матушка определять духовную жизнь, как вы думаете? Отлучать от причастия, например?

Безусловно, должна. Духовное состояние общины - это ответственность игумена. Мы стараемся, чтобы вся братия по воскресным дням, как минимум, естественно, в праздники тоже, причащалась. Это понятно, об этом даже говорить не надо, что литургия - это наше главное общее дело, то, что нас соединяет со Христом и друг с другом, это главное, что есть в обители. Поэтому мы стараемся, как минимум, раз в неделю все причащаться, всем братством.

- А отлучить от причастия?

Если человек согрешил, то, конечно, могут его и отлучить на какое-то небольшое время. Долгое отлучение опасно, человек может ожесточиться и закоренеть во грехе. Отлучение, как и любая епитимия, должно быть средством воспитания, а не наказания. Большие епитимьи, что по отношению к монашеству, что по отношению к паломникам, только я могу налагать. В тяжелых случаях духовник присылает человека ко мне, я уже решаю, что делать.

«Важно не терять интереса к духовной жизни»

- Должны ли монахи до упаду работать?

Нет, конечно.

- Как должен выглядеть день в идеале?

Давайте посмотрим на Афон, где не прерывалась духовная жизнь. Всегда там сохранялись традиции тысячелетние. Считается, что главным делом монаха является молитва. Мы пришли в монастырь не для того, чтобы рекорды ставить по сбору урожаев или по изготовлению чего-то. Мы пришли преображать душу, молиться за весь мир, это главное. Естественно, не должны быть тунеядцами, должны работать.

Это необходимо и для самого человека. Он не может все время молиться. Если он не будет работать, значит, он будет бездельничать, если он будет бездельничать, то это приведет к его деградации как личности. Есть такая поговорка тоже, что молитва и труд - это как два весла. Если одновременно на оба правильно нажимать, то будешь плыть прямо. Если будешь на одно только, то будешь крутиться на месте. Это условно, но доля истины в этом есть.

Поэтому у монаха должны быть время, силы и желание молиться. С другой стороны, есть люди, которые более склонны к деятельной жизни, им трудно много времени проводить в молитве. Они более активные, более деятельные, им надо больше работать. Таким, конечно, мы такие послушания находим, что он молится, конечно, в храм ходит, но тратит больше времени и сил на послушания, чем другие братья. Бывает и наоборот. У нас есть брат - что ему ни поручишь, он ни с чем не справляется. Пускай молится, слава Богу. Ему даешь уже такое послушание, которое позволяло бы больше молиться.

- И в течение дня - сколько часов на молитву, на труд, на отдых?

8 часов работы - это даже много, с учетом службы и правила келейного. На Афоне работают, по-моему, 4 часа в большинстве монастырей, ведь они все до одного проводят в храме несколько часов, плюс келейная молитва. На Валааме обычно работают примерно 6 часов. Смотря какая работа. У нас по-разному. Бывает, что в один день они много часов работают, а в другой день отдыхают - по очереди. Такое послушание, что оно требует нескольких часов подряд, ничего не сделаешь, не поменяешь, они сами так просят посменно работать.

- Если 6 часов работа, то молитва и отдых - это сколько?

По-разному тоже. Сказать, что всем надо 6 часов спать, тоже нельзя, кто-то 6 часов спит, а кому-то этого мало, пускай спит 8, ради Бога! Это все индивидуально. Или сколько он будет молиться. Кто-то может молиться полчаса, это хорошо, а кто-то может два часа молиться. Все по-разному, от людей зависит. Главное, чтобы не бездельничал, не грешил, исправлял свою жизнь, не терял интереса к духовной жизни - это самое важное.

«Я не думаю, что правильно ограничивать власть игумена»

- А вот положение о монастырях и монашествующих - какая у него судьба? Очень долго этот проект обсуждали, что с ним сейчас?

Сложный документ и важный получается. Если не ошибаюсь, там по отдельным темам идет проработка, улучшаются, дорабатываются отдельные части, потом принимаются в Межсоборном Присутствии. В середине ноября будет очередное заседание. Буду лучше знать.

- А оно нужно еще кому-то?

Разумеется, оно нужно, особенно тем монастырям, где есть обсуждаемые недостатки. Или тем обителям, которые только в периоде становления. Проблема у нас еще в чем? У нас мало опытных монахов, которые могут возглавить обитель. Я же вам говорил, что у нас монашество в целом молодое, я имею в виду духовно, по годам-то могут и зрелые люди быть, а опыта монашеского маловато.

По духовному монашескому опыту, по мудрости - таких людей мало пока, которые могли бы другими людьми руководить. Конечно, надо установить рамки, что ли, в которых это должно происходить. Исповедь и духовное руководство как выстраивать, например, время труда и молитвы, вообще структура обители, права, обязанности начальствующих и рядовых насельников. Какие-то основные положения, они должны быть отражены и стать основой для устава конкретной обители.

- На что ориентируются тогда монастыри?

Обычно берут какие-то уставы крупных монастырей известных. Из Троице-Сергиевой Лавры чаще всего. Исторические обители пытаются к своему уставу приблизиться. По-разному бывает. Или духовник может стать инициатором возрождения, или игумен. Я даже не знаю. Я эту ситуацию не отслеживаю во всех монастырях.

- То есть этот документ нужен?

Конечно, нужен. Я считаю, что нужен. Главное, чтобы он не был таким жестко обязывающим, сковывающим.

- Кого сковывающим?

Всех. Допустим, у нас принято одно и так сложилось уже давно, и вдруг говорят, что теперь не так, а делайте иначе. Например, у нас, и не только в нашем монастыре, во многих монастырях утреня служится с утра. Как обычно: полунощница, утреня, часы, литургия. Чин богослужения, например, сложился у нас, и так всегда было. При возрождении монастыря установили.

В других местах утреню соединяют с вечерней. Где-то еще какие-особенности есть. Иногда довольно странные для нас особенности, например, вставляют акафист в утреню. Я не даю оценку сейчас, просто говорю о разнообразии. Я уважаю право этих братьев и сестер на то, чтобы их своеобразие сохранялось, как сохранялось бы и наше.

И вдруг нам сейчас скажут: нет, теперь по-другому, и чтобы служба не больше двух часов была, и только вечером, и так далее. Я к примеру говорю. Конечно, мы будем против. С другой стороны, наш устав навязывать всем тоже неправильно было бы. Поэтому в уставе нужно обозначить какие-то самые основные вещи, которые должны соблюдаться.

- Может быть, еще прописать права монахов, например, что нельзя паспорт отбирать?

Это настолько вещи очевидные, это должно быть не на уровне положения, а на уровне распоряжения архиерея. Это не уровень положения. Писать такие вещи очевидные несерьезно. Не нарушайте закон! Писать, что все должны соблюдать законы Российской Федерации? Это же нарушает закон. У рабов современных уголовники отбирают паспорт, чтобы не сбежали. Это абсолютно недопустимо! Бог дал человеку свободу, кто мы такие, чтобы лишать его этого богодарованного права?

- А если там пропишут возможность переходить в другой монастырь? Или ограничат власть игумена?

Не пропишут. Я думаю, что неправильно ограничивать власть игумена. Не потому, что я игумен, а потому, что не всегда и во всем должна быть полная демократия. Должна быть в обители братская любовь христианская, а не демократия. Вот у нас был период в нашей обители, в 17-м году, когда произошла февральская революция, бурления революционные коснулись, как ни странно, и братии тоже. Началось, так сказать, прямо революционное брожение. В Церкви же тоже реформы происходили, не все из них были хорошими. Летописец монастыря описывает те курьезные формы, которые в этом брожении проявились. Некоторые братья требовали должности сделать выборными, деньги делить поровну, управляться советом, ну и так далее.

Это недопустимо, конечно, ведет к идиоритму, есть такой термин. Проще сказать - к самоуправству, которое приводило к разложению монастырей даже на Афоне. Допустимо только одно - избрание игумена. Вот сейчас на Афоне в Пантелеймоновом монастыре иеродиакона избрали игуменом, прекрасно. Пользуясь случаем, сердечно поздравляю отца Евлогия, мы с ним вместе в Лавре начинали в восьмидесятых. Рад за него и за обитель.

«Монах - это военный, который дал присягу»

- А у нас пока назначают, и настоятель чуть ли не в надзирателя в лагере превращается.

Да что это все время - то тюрьма, то концлагерь? Ничего этого нет в абсолютном большинстве случаев. Ну, а если даже так - попал не туда? Несколько лет ты жил там, видел, что это просто концлагерь какой-то, и ты идешь на постриг, наклоняешь свою пустую голову и отвечаешь на вопрос: «Да, своей волей», - это глупец тогда просто, просто глупый, недалекий человек.

Зачем ты идешь-то? Чего ты нашла хорошего в такой жизни, когда над тобой просто измываются? Не надо постригаться тогда. Никто и не постригает быстро. А если сразу говорят о постриге, то уже стоит насторожиться и не соглашаться. Минимум три года - искус. Когда уже постригся, то все, ты уже обет дал. Обет быть в обители в этой, или в той, куда тебя пошлют. Как военный, который дал присягу, сказали ехать на Дальний Восток - поехал. Так и тут тоже.

Ну, у военного есть паспорт, и он может уйти в запас, снять форму, стать гражданским. А вот у монаха сохраняются права гражданские? Он же без благословения не может даже выйти в больницу лечиться, я правильно понимаю?

Вот это уже злоупотребление властью, я так это назову. Это просто даже не по-человечески. Это противоречит вообще человеческому, христианскому подходу. Таких случаев я не знаю. Но если где-то не дают лечиться - надо уходить. Понятно, что бывают люди, которые все время больны, бывает такое. Я шучу с одним братом, он подходит ко мне, каждый год несколько раз он ездит лечить зубы в Питер. Я говорю: «Какой у тебя по счету зуб-то болит, 101-й?»

Фото: Священник Игорь Палкин

- И отпускаете?

Когда-то отпускаю, а иногда говорю: «Мне кажется, ты не зубы лечить едешь», - а просто «в Москву разогнать тоску». Такое тоже может быть. Слава Богу, у нас часто приезжают врачи, и зимой на остров врачи приезжают. Конечно, надо лечить, а как же? Все делаем, тем более, если что-то серьезное. И вертолеты зимой вызываем, был случай. Хотя брат был просто послушник. У него заподозрили кровоизлияние в мозг, на Валааме невозможно это было определить. Вызвали вертолет, на вертолете доставили сначала в Петербург, потом сюда в Москву, в институт Бурденко, спасли человека.

А если бы нет? Терпи, брат, умри на послушании? Нет, мы все братья и стараемся любить друг друга. Другой брат лишился почки, так ему мама свою отдала, а он еще послушник, так что же мы его, постригать не будем из-за инвалидности? Конечно, с любовью примем и пострижем, и лечить будем, если надо. А о постриженниках и речи быть не может - наша обязанность заботиться о здоровье каждого.

- А если, например, не благословили? В «Исповеди» описываются сложности с вызовом «скорой» по благословлению .

Это просто преступление. Человек вверил тебе свою жизнь, как ты перед Богом будешь, как перед людьми, даже перед совестью своей отвечать? Вот ты на других людей как будешь смотреть? Мне кажется, это вне обсуждений, это просто необходимо делать, лечить братию. Бывают, конечно, случаи, когда человек по убеждениям отказывается от паспорта, медицинского полиса, ИНН и прочего, а теперь - «я заболел, мне дайте 300 тысяч на лечение в частной клинике». Я говорю: «Знаешь что, милый, решай. Если ты хочешь за ИНН пострадать, за медицинский полис, то это твое дело, а лучше бери полис и лечись, как все братья лечатся.

Так насколько монах равен любому другому человеку во всех ситуациях с паспортом, телефоном, учебой, лечением?

Во всем равен, мы все граждане России. У нас есть один такой, своеобразный старый монах уже, с проблемой, которая возникла по вине его прошлого духовника. Не обменял он советский паспорт. Теперь хочет и пенсию, чтоб была, и паспорт, чтоб был. Я говорю: «Ну иди, делай, получай». А там волокита - ему тяжело стало. И тут приезжает вдруг президент, и он ему вручает бумагу, по виду жалобу!

- Интересно… и чем дело кончилось?

Естественно, мне охранник передал потом эту бумагу. Я так подумал, что он насчет паспорта жалобу написал. Я ему растолковываю - сколько раз тебе говорил, что я не препятствую, езжай, занимайся! Ему сложно, он из другой уже страны. А он, по простоте душевной, написал не про себя, а про то, что у него на родине в деревне храм никак не могут построить, денег не хватает, помогите построить.

- Вот! Вам бумага обратно вернулась, до президента не дошла!

Я говорю, что же делать, президент сейчас будет заниматься этим храмом в другой республике? Это даже уже сейчас не в России.

- А вы говорите, жаловаться. Секретарь епархии вам отправит, охранник вам отдаст. Не доходит до начальства это.

И слава Богу! Будет президент заниматься деревенскими храмами в другой стране. У него есть более серьезные обязанности, каждый должен заниматься своим делом. Есть там архиереи местные епархиальные, есть благочинные, свои власти, свой президент. Вот и всё, пускай занимаются своими делами в своем государстве. Но я этому старчику потом объяснил, что надо все-таки со мной сначала советоваться, я постараюсь помочь, если могу.

Ну, вы же понимаете, о чем я? Если сестра с такой бумагой идет к Патриарху, который в монастырь приехал, не дойдет же до него эта жалоба, охрана передаст обратно настоятельнице. Сиди, спасайся, смиряйся.

Хорошие слова, да. Но если ты видишь, что ты вредишь своей душе, то нужно делать выводы. Еще раз говорю, что надо делать выводы до пострига, время до этого есть. Те, кто постригает сразу, буквально через год-два, совершают вещи недопустимые. Такое надо писать в положении, что только, допустим, спустя, как минимум, пять лет. За пять лет узнаем?

Не знаю. Ну, хорошо. Что бы сказали человеку, который хочет пойти в монахи, у вас есть готовые фразы, которые вы обычно говорите, и меняются ли они со временем?

Не спеши!

Епископ Панкратий (в миру – Жердев Владислав Петрович) родился 21 июля 1955 г. в г. Перми. С 1970 г. по 1980 г. обучался сначала на архитектурном отделении Пермского строительного техникума затем на архитектурном факультете Таджикского политехнического института в г. Душанбе, куда переехала семья. После окончания института работал художником в издательстве, затем стал жить и работать при Никольском соборе г. Душанбе.

В 1986 г. поступил в Московскую Духовную семинарию, осенью этого же года после страшного пожара в Московским. Духовных школах поступил в братию Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Пострижен в монашество 3 июля 1987 г. с именем Панкратий, в честь преподобного Панкратия, затворника Киево-Печерского, 18 июля 1987 г хиротонисан во иеродиакона, а 8 июня 1988 г. – во иеромонаха. Нес послушания, связанные с проведением в Троице-Сергиевой Лавре Юбилейного Поместного Собора Русской Православной Церкви, посвященного 1000-летию Крещения Руси, затем нес послушания помощника эконома, а потом – эконома Троице-Сергиевой лавры, руководил возобновлением издательской деятельности Лавры. 17 июля 1988 г. возведен в сан игумена, 4 мая 1990 г. – в сан архимандрита.

18 января 1993 г. Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II назначен наместником Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Со времени вступления архимандрита Панкратия в должность значительно увеличилось число братии монастыря. Были открыты шесть монастырских подворий: в Москве; второе (историческое) на Синопской набережной в Санкт-Петербурге; в г. Сортавала; в Коломенском районе в селе Бортниково; в пос. Озерки Ленинградской области; в Адлерском районе г. Сочи. Возобновлена монашеская жизнь в восьми скитах: Никольском, Предтеченском, скиту во имя преп. Александра Свирского на Святом острове, Гефсиманском, Сергиевском на острове Путсаари, Коневском и Ильинском, где полностью восстановлены утраченные храмы и келейные корпуса.

Во время недавнего визита на Валаам Патриарх Московский и всея Руси Кирилл призвал наделить монастыри на этом архипелаге и на Соловках особым статусом и таким образом на законном основании защитить образ жизни людей, которые там живут и молятся.

Предстоятель Церкви отметил как положительный факт появление в российском законодательстве по защите культурного наследия такого нового понятия, как «религиозно-историческое место», и предложил помочь правительству определиться с тем, что же это такое. А также призвал закрыть торговые ряды на Валааме и привёл в пример ситуацию с греческим Афоном, к которому власти относятся по-особому — так, что «когда ступаешь на эту землю, понимаешь, что здесь другой мир, другие законы, другой образ жизни, который охраняется государством».

Насколько жизнь валаамских монахов нуждается в защите? Какие новые искушения их преследуют? Надо ли проповедовать в интернете? Доходит ли колокольный звон обители до общества потребления? Об этом и многом другом «АиФ» побеседовал с игуменом Валаамского Спасо-Преображенского монастыря, епископом Панкратием.

Владимир Кожемякин, «АиФ»: Владыка, тяжёл ли для вас крест игуменский?

Епископ Панкратий: Это как посмотреть. Господь сказал: «Иго Моё благо, и бремя Моё легко». И также любой крест, который возлагает Он на человека, — это всё-таки благо. С одной стороны, нелегко, конечно, а с другой — Бог даёт нам силы даже в немощи.

Первые годы на Валааме были страшно тяжёлыми. Когда я вспоминаю о них, то даже не верится, и если бы мне сейчас сказали: «Вот тебе ещё один Валаам, давай, восстанавливай!» — я бы уже не согласился. Особенно плохо приходилось зимой, потому что местных жителей на острове тогда было пятьсот с лишним человек, а среди них много пьяниц, людей опустившихся (сегодня на острове осталось чуть больше ста человек мирян, а монахов живёт около 150 — прим. ред.). Прямо за алтарём была дискотека, а напротив — продуктовый магазин с вином и водкой. У меня в доме туалет был, простите, общий с больницей, на лестничной площадке курили медсёстры и приходящие к ним молодые люди, а мне надо было каждый раз проходить мимо них по своим делам… Контраст слишком сильный между строгой монашеской жизнью и такой коммуналкой прямо под боком. Часто вспыхивали скандалы, драки. И несмотря на это, благодать в храме, тогда ещё даже не просушенном, с разрушенными печами, временным картонным иконостасом, мы, монахи, ощущали очень сильно и находили в себе силы ещё и радоваться.

Фото: Из личного архива/ Священник Игорь Палкин

— Но сегодня, судя по всему, картина монастырской жизни тоже не во всём благостная. Через остров проходят тысячи туристов, здесь пока ещё остаётся местное население…

— Сегодня у нас уже хотя бы есть своё монастырское пространство, мы можем какое-то время, особенно вне туристического сезона — осенью, зимой, весной, как бы выдохнуть, побыть в уединении. То есть, с одной стороны, стало легче. Но сейчас, я считаю, в монашестве приходится бороться с искушениями уже другого рода.

Например, со стороны интернета. Когда я в молодости поступал в монастырь, на собеседовании один старец, отец Матвей, прищурился хитро и спросил: «А вот скажи, пожалуйста, брат, что у тебя будет в келье?». «Будет две одежды — зимняя и летняя», — отвечаю. «А ещё?» — «Икона». — «А ещё что?» — «Книги духовные». Он улыбнулся и говорит: «Ну а маленький такой магнитофончик, духовные песнопения, проповеди послушать?» Я подумал и сказал: «Нет, не будет». «Но хоть чайничек-то будет, чайку попить?» — «И чайника не будет!» Но прошло пару лет, у меня и магнитофончик появился, и чайничек, всё как положено (смеётся). А сейчас — и интернет, и смартфоны, а там искушения. Ведь недаром на этой штуке (указывает на свой смартфон) нарисовано надкусанное яблоко — это действительно возвращает нас в те времена, когда Адам и Ева грешили перед Богом.

Монах уходит из мира, а смартфон возвращает его снова в мир. Эта проблема сегодня есть везде, в том числе и на греческом Афоне. Они там ведут блоги, общаются на форумах, шлют по сетям «многая лета», воззвания и анафемы… Но всё это абсолютно противоречит монашеству. Хотя я и сам тоже пользуюсь интернетом. Действительно удобно: и погоду можно узнать — какой прогноз на завтра, плыть по Ладоге на катере или не плыть, новости о том, что происходит в патриархии и в мире. Удобно руководить, читать и отправлять письма.

Но вот сейчас мне уже скоро 60 лет, и я думаю о том, что основная часть жизни прожита, надо посвящать оставшееся время, сколько Бог отведёт, более серьёзным вещам. Мне специально подарили телефон без камеры и интернета, и я стану пользоваться им, а почта будет идти через келейника. И соответственно, я получу моральное право требовать то же самое от насельников. Вот у монахов на Афоне телефоны даже не свои, а монастырские. Им выдают их, простите, как носки на складе, кружку-ложку и другие необходимые вещи. Тоже без камеры и интернета, самую простую и дешёвую модель. Только для дела. Началось у монаха какое-то конкретное послушание — ему выдают телефон, закончилось — забирают.

«Для современного монашества это один из главных вызовов...» -

об искушении иноков смартфонами и интернетом

То же самое нужно делать и в наших монастырях. Все эти смартфоны, большие дисплеи — огромный соблазн, особенно для молодых монахов. Мне часто приходится слышать от них на исповедях, что вот, мол, опять бес попутал с этим интернетом… Один послушник даже уехал с Валаама из-за того, что просто погряз в Сети, и мир его притянул снова. И я даже считаю, что для современного монашества это один из главных вызовов. А путь к истине — возрождение подлинного общежития, когда у монахов нет ничего собственного.

Случается и так: приезжают паломники, небедные люди, которые могут что-то подарить послушнику или монаху, и сделать это с самыми лучшими намерениями. Но от этих подарков становится только хуже. Мне рассказывали, как один из афонских игуменов, проходя мимо группы монахов, увидел одного из них в тёмных очках. Он подозвал его и спросил: «Откуда у тебя эти очки?». Вообще, это некрасиво, когда монахи, священнослужители носят солнцезащитные очки. Как-то не вяжется… Тот ответил: «Мне паломник подарил». Игумен снял с него эти очки, бросил на землю и растоптал.

Владимир Путин и наместник Валаамского монастыря владыка Панкратий в музее имени Алексия Второго, 2009 год. Фото: РИА Новости/ Алексей Дружинин

Любить ли врагов наших?

— А фильмы или телевизор вы смотрите?

— Не смотрю уже давно. И братии запретил, сказав: «Мы не для этого сюда пришли. И если кто-то всё-таки будет смотреть, то он не имеет права причащаться со мной из одной чаши…» И это подействовало. А спустя какое-то время снова приходит брат: «Владыка, ну хоть какой-то самый православный фильм можно посмотреть?». Человек всё-таки слаб. Я, например, не пью и то же самое наказываю братьям — чтобы они держали сухой закон. А если я не буду ему следовать, как же смогу требовать того же от других?

— Но немало священников нарушают заповеди, а от паствы требуют послушания…

— Об этом ещё у Христа сказано: «Слушайте, что они вам говорят, но по делам их не поступайте». Христос сказал это всем, на все времена. Фарисеи, лицемеры, книжники — все эти религиозные типы есть и сегодня.

— Некоторые священнослужители не только ведут блоги, но и проповедуют через интернет: например, отец Иларион или Андрей Кураев. Они доносят своё видение до других через Сеть, как с амвона. Вы считаете это ненужным?

— Я считаю это ненужным и даже вредным для монахов. Монастырь может и должен вести просветительскую, проповедническую деятельность в интернете. Мы это делаем, у нас есть страницы в «Фейсбуке» и в других социальных сетях, свой сайт. То же самое и в других православных монастырях, например в Оптиной пустыни. Этим занимается братия, таково их послушание, но не личная прихоть. Монаху позволяется вести деятельность в Сети по благословению, к примеру, игумена. Но по собственной воле — нельзя.

Валаамский монастырь. Фото: РИА Новости/ Алексей Дружинин

— В интервью «АиФ», отвечая на упрёк, что, мол, монахи на Валааме заставляют мирян жить по своим правилам, вы сказали: «Мы навязываем людям только колокольный звон». Доходит ли он сегодня до большинства в обществе потребления?

— Думаю, всё-таки доходит. Другое дело, что этому яростно сопротивляются. Находятся те, кто старается его заглушить, и часто бывает так, что ищущие повода его находят. Благостной картинки у нас действительно нет. Да, конечно, к нам приезжает множество паломников, но очень много и тех, кто слышит голоса с противоположной стороны — антицерковные и, по сути, антироссийские. Часто за этим ничего нет, всё раздуто. Но люди привыкли верить, и многие ведутся, попадаются на удочку.

Хотя, конечно, нам самим надо давать меньше поводов для нападок. Недавно, например, было очень странное заявление одного очень известного священника о том, что слишком комфортная, мирная, спокойная, сытая жизнь вредит обществу, и Бог оставляет его. Он выразил надежду, что спокойствие и мир скоро закончатся, Бог вмешается в историю и пошлёт страдания, которые пойдут обществу на пользу.

Это заявление вызвало в мой адрес множество гневных вопросов от мирян: «Неужели вы все так думаете?!». Оно потрясло людей. Такие вещи говорить нельзя! Это ошибка очень большая, если не сказать, катастрофическая. Кого-то она может просто оттолкнуть от церкви. Той церкви, которая молится о стране нашей, властях и воинстве и призывает к любви даже по отношению к своим врагам. Апостол Павел учит молиться о властях именно для того, чтобы сохранялись мир и спокойствие, а тут вдруг заявляют, что мир, оказывается, нам не нужен, а нужны страдания и потрясения… Но российский великий государственный деятель Столыпин уточнял: «Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия».

Наша страна и так потеряла на войне десятки миллионов жизней. Достаточно поехать на Донбасс, чтобы вспомнить об этом. Я встречался там с архиепископом Горловским и Славянским Митрофаном , епархия которого разделена: часть паствы на украинской стороне, другая — в ДНР. И его уже 8 раз догола обыскивали на блок-постах, а однажды чуть не расстреляли после того, как он попытался что-то объяснить, угрожали напрямую: «Мы вас всех сейчас тут уложим!».

Валаам. Фото: www.russianlook.com

Поэтому не дай Бог никаких потрясений. Их и так много в мире. Через 10-20 лет мирной, спокойной жизни Россия действительно станет великой страной. Тем более, если во власти будет больше таких честных и верующих людей, как, например, Евгений Примаков , больше настоящих руководителей и предпринимателей, министров, которые не воруют. Понятно, что даже очень порядочные чиновники вынуждены играть по тем правилам, которые им навязаны, приходится искать компромисс. Но они хотя бы не берут взяток, не приобретают за сумасшедшие миллионы долларов авторучки, осыпанные бриллиантами. Это люди, которые работают, оглядываясь на вековые устои России, а не на либеральную «разноцветную» Европу, не стремятся быть олигархами за народный счёт.

«Малая закваска квасит всё тесто»

— Но, может быть, 20 лет спокойной жизни приведут нас к другому результату: ещё большему укоренению общества потребления? Когда деньги решают всё. Разве нет?

— Апостол Павел сказал: «Малая закваска квасит всё тесто». Если в обществе будет больше людей, которые на деле определяют свою жизнь заповедями Христовыми, никакие стандарты потребления нас не переиначат. Казалось бы, мы сейчас живём, так много заимствуя у западной цивилизации. Но смотрите, какая волна протеста поднялась после того, как американцы объявили у себя свободу однополых браков. Даже в самой Америке, а в России — тем более.

— То есть вы считаете, что у нас есть иммунитет против такого образа жизни?

— У нас сохраняются те нравственные истоки, которые были заложены нам нашими родителями, им — дедами, а им — прадедами. Меня воспитывала мать, которая была членом коммунистической партии, но всю жизнь читала молитву и была человеком нравственным, никогда не могла что-то украсть или солгать. Она жила по совести и вложила это в меня, так же как другие матери и отцы в своих детей. Эта черта всё ещё живёт в нашем народе, она не растворилась. Конечно, опасность сегодня нарастает: идёт борьба, перелом, решается, каким будет будущее страны — туда мы качнёмся или сюда. Может быть, испытания, которые мы сообща преодолеваем в последние годы, — санкции, антисанкции, противостояние с Западом — посланы нам для того, чтобы мы устояли в своём образе жизни, сохранили в себе веру, чтобы не были размыты понятия добра и зла.

У некоторых, конечно, в том числе и у богатых людей, это «православие лайт»: мол, я крещусь, ставлю свечечку, попостился в хорошем ресторане с осминожками да с устрицами — и слава Богу. Другие попроще, но тоже ограничиваются внешними атрибутами веры. Ну ладно, пусть — хотя бы так для начала.

Игумен Валаама Панкратий. Фото: Из личного архива/ Священник Игорь Палкин

— Христиане-протестанты говорят, что, если человек богат, значит, Бог ему благоволит, Бог его отметил, богатство — это отметина Бога. А как вы считаете?

— Православные люди, обладающие материальным богатством, воспринимают его как дар Божий, который дан им с определённой целью. То есть они являются только распорядителями богатства, на самом деле оно не их. Каждому Бог даёт свой талант: ремёсла, науки, врачевания или быть предпринимателем, администратором, хорошим рабочим. Хороший рабочий — это не менее важно, чем хороший банкир. Банкир может вложить деньги в строительство, но, если у него не будет толковых администраторов, а у тех — грамотных строителей, всё развалится. Не всё же время нанимать иностранцев. Талант может выражаться и в богатстве — не свалившемся с неба, а заработанном и приумноженном своим умением и трудами. А уж как человек им распорядится, приумножит или закопает в землю — дело его совести.

Вспомним, как помогали нуждающимся и российской культуре дореволюционные купцы-меценаты. Сегодня, например, на Афоне собираются канонизировать русского золотопромышленника и благотворителя Иннокентия Сибирякова. Купец, миллионер — а сколько он сделал добра, строил больницы, приюты, храмы, монастыри. У нас на Валааме на его деньги построен Воскресенский скит. И закончил он свою жизнь схимонахом на Афоне в Андреевском скиту, построенном на его средства.

- Владыка, вы читали “Исповедь бывшей послушницы”?

- Я – нет, и не хочу. Всегда в таких мемуарах какие-то обида, огорчение, даже ропот, может быть. То есть, ничего хорошего у них не прочитаешь все равно. Конечно, нельзя говорить, что только эти люди виноваты, может, действительно, какие-то трудные моменты жизни, но когда это все выносится в интернет во всех подробностях, с упоминанием всех имен, то…

- Как быть тогда? Лучше молчать?

- Как? Господи, помилуй. Тут целью явно была не исповедь, хотя она так и называется. Это была, я так предполагаю, попытка предупредить людей - трудниц, трудников, послушников, послушниц, - что их могут ждать вот такие неожиданные обстоятельства. Конечно, это можно было сделать в более деликатной форме.

- Как именно?

- Человек столкнулся с какой-то несправедливостью, с чем-то, что он считает неправильным, неуместным в Церкви. Тем, что, может быть, как-то повредит кому-то в будущем. Можно же сделать это хотя бы без упоминаний имен.

А сейчас это напоминает, извините, какой-то донос. Причем всему свету - такой всемирный донос. Это же неправильно, понимаете? Непорядочно просто. Я понимаю, что человек пострадал, столкнулся с какой-то несправедливостью, еще с чем-то – не знаю, но писать «я был в этом монастыре, там такая-то сестра, такая-то игуменья», называть по именам, это непорядочно.

- Поэтому я и спрашиваю: какие другие пути?

- Вот мы с вами побеседовали, чем-то я вам не понравился, вы напишите у себя там…

-…Что борода не так лежит или очки не так сидят.

- Это же неприлично просто, правда? Непорядочно.

- Наверное. Но там не про очки.

- В том случае, если ты хочешь, чтобы ситуация изменилась…

- Да, что делать-то?

- Во-первых, надо поступить по-христиански. Как нас Господь учит? Если видишь, что кто-то согрешил, иди и поговори с ним. Не получается поговорить? Хорошо, скажи еще кому-то. В конце концов, поведай Церкви. Например, ты должен поставить в известность тех, кто отвечает за это – епископа, патриарха.

- Если это не работает, как быть?

- Если это не работает, тогда можешь поступить как порядочный человек. Порядочный человек мог бы не называть имен. Вот, например, недавно вышла книга отца Симеона Афонского. В том числе он там и меня упоминает. Давно мы с ним дружны, много лет. Так вот, он, не говоря ничего плохого, тем не менее, изменил имена людей. Мне кажется, это один из принципов журналистики и публичного пространства.

«Если плохой монастырь - разбегайтесь!»

А если цель не предупредить будущих монахинь, а все-таки изменить ситуацию? Судя по тексту, там были обращения к духовнику, владыке и автора, и монахинь. Но письма возвращались настоятельнице.

- Смотрите, она послушница, так? Любой послушник или послушница в наше время, да и всегда это было, достаточно долго проходит так называемый послушнический искус. То есть, испытание. Не только монастырь испытывает человека, но и человек сам смотрит на ту обстановку и монашескую семью, в которую попал.

Почему это длится долго? Ты должен понять: сможешь ли там прожить всю жизнь. Когда обеты при постриге даются, то игумен задает прямой вопрос: “Пребудешь ли в монастыре сем или в ином, куда повелено тебе будет, даже до смерти?” И постригаемый даёт обет:” Да,честный отче, пребуду, Богу содействующу.”

То есть, он уже в течение нескольких лет, как минимум, испытал этот монастырь - не только его испытали, но и он. Те условия, в которых он будет жить, ту братию, сестер и того игумена, который руководит монастырем. И тогда он принимает это решение: оставаться ему или нет. В женских обителях обычно это несколько лет происходит. Ну, у нас тоже. Мы раньше, чем три года, мало кого постригаем.

- Вы имеете в виду, что у нее нет права из этого статуса ничего говорить?

- Она просто могла уйти. Я считаю, что если человек столкнулся с тем, что его что-то не устраивает, что-то не так, то уходи.

Допустим, человек пришел в монастырь и столкнулся с бесправностью насельниц, с тем, что их унижают, процветают интриги, доносительство и так далее. В общем, никакого возрастания в любви там и близко нет, а есть лишь разделение и боль. Вот что он как христианин должен сделать? Замолчать и уйти? Это по-христиански?

- Святитель Игнатий Брянчанинов говорит в одном из своих сочинений: «Не покусись немощною своей рукою исправлять то, что попустила всемогущая десница Божья». Поэтому, если каждый сейчас начнет от ветра головы своей (а кроме ветра, простите, у нас в ней ничего нет, если мы критично посмотрим) исправлять в Церкви то, что ему кажется неправильным, у нас наступит очень плохое состояние. Не хочется это слово называть, но будет плохо всем.

Потому что терпение, смирение – это те основы, на которых монашеская жизнь уж точно зиждется. Что-то нам приходится всегда терпеть. Ни одна обитель не идеальна. Мы не найдем такую ни на Афоне, ни в Антарктиде, ни на Марсе. В наилучших условиях всё равно будут какие-то недостатки. Потому что это человеческое общество! Общество, которое состоит из нас самих. То есть, из падших людей, которые стараются исправиться.

Неизбежны в этом обществе будут страсти, немощи какие-то, недостатки. Они неизбежно будут проявляться в той или иной степени. Идеального общества, ангелов на земле мы не найдем нигде! Могут быть лучшие обители, могут быть худшие. С храмами - то же самое. Каков поп – такой приход. «Мы будем искать тот приход, где поп хорош», - вот и ищи, моя дорогая, я не знаю, как ее зовут, ищи! Зачем ты грязь-то льешь ведрами?

- А найдет ли?

- Конечно, найдет. Если будет искать, найдет. Господь нам говорит об этом - что ищущий находит. Тому, кто стучит, открывают. Но не надо никого осуждать. Если видишь, что здесь не то, не так, не по-христиански, неправильно, тогда уходи!

- А как уходить, если там остаются…

- Сейчас начнешь ты, покусишься своей немощной рукой исправлять, исправишь ты что-нибудь? Ничего не исправишь! Только соблазнишь множество душ. Люди, которые читали вот это, мне теперь звонят, пишут. Те, кто этим проникся, говорят с осуждением, со злобой: «Как же так, почему так? Что это такое?» Господи, да какое вам дело, в семье не без урода, даже если написана чистая правда.

- Вы так и отвечаете - что в семье не без урода? Что вы вообще людям говорите?

- Так и говорю. Не нравится – уходите оттуда. Пусть церкви, те приходы, где поп плох, пускай они стоят пустые! Плохой приход, плохой батюшка? Так уходи из этого прихода, что тебя держит-то? Или монастырь этот не нравится. Ну и иди из него! Он будет состоять из одной игуменьи. Я знаю один монастырь, где, действительно, игуменья крутого нрава. Кончилось тем, что там осталось две или три монахини, хотя монастырь остался ставропигиальным, но все разбежались. Что вам мешает сбежать? Если плохой монастырь, разбегайтесь!

Будут с вас снимать чин монашеский, снимать мантии - есть суд церковный, вот и доказывайте, что вы правы. Что там плохо, что там вот так делают и так, и так, и так далее. Вот и все! Вообще-то, лучше говоря, во время этого послушнического искуса как бы и испытать, что за монастырь, что за игуменья, есть ли там возможность духовной жизни, будешь ли ты спасаться в этом монастыре или будешь только роптать и осуждать…

«Я знаю жизнь Церкви: это не кончится ничем»

- Давайте посмотрим, чем это все закончится для данного конкретного монастыря. Да ничем.

- Почему?

- Я знаю жизнь в Церкви уже на протяжении 30 лет, и я вас уверяю, что это кончится ничем. Это может кончиться только тем, что, может быть, смягчатся какие-то излишние жесткости и все.

- А почему это ничем не закончится? Или вы сказать не можете?

Это закончится только тем, что какое-то количество людей, может быть, охладеет к идее монашества, отвернется от нее. Это даже неплохо, что отвернутся, потому что они могли быть не готовы, и не надо им это было.

Очень много восторженных девочек, которые стараются, хотят… «Мы попадем, будем молиться и спасаться. Послушание стопроцентное», - и так далее.

Я сейчас говорю с точки зрения начальствующего, обращаю свое слово к тем, кто приходит. Вот поступает к нам какой-то молодой человек, я ему говорю: «Давайте, оставайтесь. Мы на вас посмотрим, а вы на нас посмотрите. Посмотрите, как мы живем, а мы посмотрим как вы живете. Может быть, нам понравится, и вам понравится…» Вот и все.

Извините, но за пять-шесть лет можно понять, что это за жизнь? Человек-то пришел, как я понимаю, не какой-то школьницей или студенткой, которая в 15 лет все бросила. Эта дама была уже вполне самостоятельной.

Закончится тем, что, я так думаю, наверное, правящий архиерей вызовет этого настоятеля или игуменью и объяснит, что так не надо делать. Возможно, что-то изменится к лучшему. Если всё так на самом деле, как описано. Я не знаю, я же там не был.

Но я должен доверять написанному. И я вам говорю, что не смог всё это прочитать. Я вижу каким духом это написано - не с любовью или состраданием. Тяжело было читать не из-за того, что чтение нелегкое, а потому что дух не тот, и не хочется этим «заражаться».

Ну, хорошо, вам не хочется «заражаться», архиерею не хочется проблем. А в монастыре десятки монахинь в тяжелой ситуации: безумный труд, доносительство, транквилизаторы и так далее. И все они бесправны.

- Господи, Боже мой, что теперь делать? Тебя в наручниках, что ли, держат? Ты взрослый самостоятельный человек, у тебя есть голова на плечах, которая предназначена не для того, чтобы носить на ней клобук или скуфейку, она для того, чтобы думать. Вот и подумай! Зачем ты это делаешь?

Я считаю, что человек должен принимать решения и отвечать сам за себя. У нас, к сожалению, принято «батюшка, благословите». Я говорю: «Благословлю так, как вы захотите». Например, пара просит венчать, я говорю: «Вы оба хотите этого, оба желаете? Я вас тогда повенчаю». Если один желает, а другой не очень – воздержусь. Человек должен иметь право выбора, иметь ту свободу, которую Господь дал каждому из нас.

- В такой ситуации с выбором тяжело.

- Раньше чем через пять лет пострига не будет. Но даже в постриге, если человек видит, что не спасается, что гибнет, что у него рушится здоровье, что все неправильно, он вправе это место покинуть. Он может понять, что у него жизнь рушится? Он взрослый человек или какой-то неразумный подросток?

Я за свою жизнь попадал в такие ситуации: иди и делай то-то по благословению. Я вижу, что дело мне на пользу. А иногда то, что я делаю, не приносит никому никакой пользы, и я понимаю, что это вредно, это неправильно, это ошибка!

В Церкви тоже могут совершаться ошибки. Я иду и принимаю меры к тому, чтобы эту ситуацию прекратить. Вот и все. Таким образом, может прекратить и автор этого письма. Как она и сделала: взяла и уехала. Почему то же самое решение не может принять любой человек? Я слышал, бывает такое, что забирают паспорта, начинают угрожать, но это, простите, уже преступление.

- А тут как быть?

- Это преступление, и нужно поступать так, как должен поступать нормальный гражданин своего государства. Обращаться в правоохранительные органы: что забрали паспорт, насильно удерживают, никуда не пускают, приковали, простите, наручниками.

- Как же обратиться, если телефона нет, паспорта нет и наручниками ты прикован?

- Бегом беги! Вот и все. Хоть в чем, бегом беги. Беги в отделение, пиши заявление.

- С батареей!??

- Ну, от батареи тоже можно как-то избавиться, условно говоря.

- Хорошо, вот вы могли принять меры, потому что вы практически сразу стали игуменом.

- Ничего подобного!

- Ну, два года прошло, примерно, правда ведь? 1986 год – вы в семинарию поступили, 1988 – уже игумен. Так же было?

- В принципе, да. Но это ничего не значит. В Лавре игуменов в то время было больше, чем монахов, понимаете? Все игумены были. В послушниках по три месяца всего ходили. Всё было быстро. Но то время, советское, лучше даже не брать во внимание, потому что это был совершенно особый период.

Так вот, вы говорите: «Если я вижу что-то недушеполезное, принимаю меры». Вы – это одна история, а простая монахиня…

- Она может просто сбежать, какие меры? Просто бросить все и уйти.

- Она кто тогда получается, беглая монашка?

- Она человек, прежде всего. Если с ней поступили неправильно, унижают ее человеческое достоинство, принуждают к каторжному труду и так далее, что-то делают плохо, что не способствует ее спасению, то она должна уйти туда, откуда пришла.

«Наивных овечек сейчас очень мало»

Вот пришли вы и говорите: «Постригите меня».

- Я после такой книги, пожалуй, не приду.

- Да и без книжки бы! Попали вы, условно говоря, в плохое место, так через неделю поймете, что оно плохое! Через неделю! Не надо даже года ждать.

Смотря сколько мне лет, как будут на меня воздействовать, сколько я буду спать, что мне будут говорить, и насколько я внушаема.

- Это вопрос, скорее, нашей общей образованности, самостоятельности, способности мыслить. Понимаете, если человек настолько наивен и верит, что уйдя из монастыря, где ему плохо, он погибнет… Да почему ж погибнет? Где вы это взяли, где это написано?

- Часто так говорят. Особенно настоятельницы своим сестрам.

- Что значит «говорят»? Говорят, что не надо делать прививок…

Вот говорят, что не надо делать прививок, как вы к этому относитесь?

-Вы именно мое мнение хотите знать?

- Ваше мнение хочу узнать, да.

- Я почитаю сначала «за», потом «против».

Вера – это другое дело, тут степень критичности резко снижается. Все приходят восторженные, в таком неофитском состоянии.

- Бросьте, не все. У меня множество духовных чад, которых мне приходится уговаривать, знаете ли… У всех сейчас есть Интернет, все сейчас начитанные.

- Если человек до монастыря уже дошел, то он в таком уже состоянии, что…

- Да нет же! Я вас уверяю, что нет! Таких наивных барашков, овечек таких, их очень мало сейчас.

Хорошо, а с наивными барашками что делать? Нам их не жалко, нам их под нож? Я видела монахинь, которые не представляют, что такое интернет, потому что их со школьной скамьи в монастырь забрали. В “Исповеди послушницы” описывается подобная ситуация. Молоденькие девочки без критического мышления и представления о жизни.

- Я не исключаю, что такие могут быть. Я также далек от того, чтобы, скажем, защищать всех начальствующих в монастырях, потому что много злоупотреблений. Я об этом просто знаю. Есть случаи, когда, действительно, возмутительно. Но все-таки их меньше. Женские монастыри я хуже знаю, потому что реже там бывал.

- Ну, так вот, кто умный и сообразил, тот уйдет, а остальные сами виноваты, пусть мучаются?

- Смотрите, как нам защитить детей от педофилов? Защищают же люди как-то. Стараются, какие-то памятки пишут. Учат детей не разговаривать с незнакомыми взрослыми на улице, и так далее. Что-то помогает, что-то нет, всегда есть какое-то количество жертв. Так и здесь, наверное, будет какое-то количество жертв. Все равно, рано или поздно, они поймут, опомнятся. Единственный выход, я считаю: уходи и все. Ничего тут не надо стесняться, ничего не надо думать.

«Это не стокгольмский синдром, она им мама»

- С другой стороны, конечно, хочется призвать тех, кому Бог доверил такие души, воспринимать людей, как минимум, равными себе. Господь же нас учит не властвовать, не быть первыми среди людей. Наоборот, учит служить людям. Учит не делать другому того, что бы ты не хотел, чтобы делали тебе. Вот и все.

Вот для того, чтобы стать христианином, надо сначала стать человеком. Чтобы стать монахом, нужно быть, как минимум, хорошим христианином, понимаете? Поэтому если так получилось, что начальствующий среди монахов является плохим человеком, это какая-то трагическая ошибка. Это то, чего не должно быть.

А над ними же еще есть начальствующие, и если игуменью не получилось “очеловечить”, могут ли эти начальствующие что-то сделать? Если это уже не первый факт, если оттуда бежали сестры… Вот что бы вы сделали?

- Я могу по своей обители сказать. У нас монастырь достаточно большой, много разных скитов, подразделений, подворий и так далее, двести человек братии. Конечно, иногда мы советуемся, есть духовный собор, ставим какое-то известное послушание, в котором человек властен над каким-то количеством других людей. Мы смотрим. Если он не справляется, если братия на него жалуется, принимаем меры и меняем этого человека.

Можно ли сменить настоятеля монастыря, если он формально всеми уважаем и признан, и у него очень большой вес в Церкви?

- Я на этот вопрос не могу ответить. Все можно, да? Но какие-то советы давать или какие-то рекомендации, в данном случае, не считаю для себя возможным. Это епархиальный архиерей, это его ответственность. Кто назначал, тот и должен принимать решение. Настоятельницу я хорошо знаю…

- Зная настоятельницу, вы что скажете?

- Не скажу ничего! Понимаете, мы сейчас видели какую-то плохую сторону. Еще неизвестно, кстати, насколько она соответствует действительности, мы этого просто не знаем. Пока что видим только жалобу конкретного человека - бывшей послушницы.

- Там были и до этого факты. Послушница описывает что-то вроде монастырского бунта еще до своего прихода.

- Неважно, мы видим только одну сторону, других-то не видим, о положительном ничего не говорится. Наверное, и мне можно претензии какие-то предъявить, и вам тоже. У каждого человека есть слабости, немощи, даже профессиональные недостатки. Поэтому почему мы должны на основании только этой жалобы сразу начать судить? Надо разбираться. Я уверен, что будут разбираться.

- То есть, все-таки книга своей цели достигает?

- Почему я сказал, что ничего не изменится? Потому что наверняка плюсов там не меньше, чем минусов. Наверняка. Уверен в том, что большинство сестер, если их спросят, будут за то, чтобы осталась именно эта игуменья.

- Может, это стокгольмский синдром?

- Не синдром. Она им мама, понимаете? Вот и все! Мамы разные бывают. Бывают мягкие, бывают жесткие, бывают те, которые своего ребенка ругают, ставят в угол. Как мы сейчас будем разбираться - с любовью, без любви, откуда мы это знаем?

- Нет, мы этого не знаем, поэтому это абстрактный вопрос. Допустим просто.

- Опять же, обращаюсь к святителю Игнатию (Брянчанинову), нашему святому отцу, который очень много сделал для русского монашества. Как он говорит? Что если ты, допустим, не ввергаешься… В любой обители есть какие-то недостатки, в любой, я уже говорил об этом. Если ты не ввергаешься, обращаюсь к этому послушнику, монаху, к сестре, которая там живет, если ты не ввергаешься этими недостатками в смертные грехи, если можешь потерпеть, то потерпи великодушно! И Господь тебя покроет, поможет и спасет тебя.

Ну, так сестры могут завидовать той, которую матушка специально выделяет, гневаться на саму настоятельницу и в целом унывать. Вот и три смертных греха. Я про это как раз и говорю.

- Господи, помилуй. Если мы сейчас начнем искать место, где никто никому не завидует, где никто ничего – не найдем! Ни на Афоне, ни на Синае. Мы нигде не найдем такого места, где бы люди не страдали этим. Но монахи для этого и пришли в монастырь, чтобы бороться со своими страстями. В том числе со страстью гнева, осуждения, зависти, ропота. Если человек в смирении пребывает, даже то, что с ним плохо обошлись… Ведь монашество – это путь мученичества. Это должен каждый понимать!

«Нужно уважать каждого человека»

Монашество - это не путь такого комфортабельного общежития, где все живут хорошо, всё у них устроено, тишь, да гладь, да Божья благодать. Этого нет! Возьмите чин пострига монашеского: о чем говорит игумен постригаемому? О том, что он теперь будет жить в покое и достатке, в душевном комфорте, все будут его любить, о нем заботиться? Нет, он говорит о другом. Что будешь терпеть досады и укоризны, поношения будешь терпеть.

- От игумена?

- Найдите в интернете и посмотрите: Чин монашеского пострига. Что говорит игумен. В самом чине это содержится.

- От игумена будешь терпеть поношения…

- Нет, не от игумена, а вообще. В монастыре он будет встречать поношения, терпеть всякие скорби. Потому что это путь мученичества, добровольного мученичества. Если он перетерпит это все… Сказано же: «Если претерпиши вся, радуйся, рече Господь, мзда твоя многа на небеси».

Его предупреждают, что ты пришел не в комфорте пребывать, не в санаторий, не на курорт. Твои пятнышки на твоих боках будут очищать очень жесткими такими, знаете, щетками металлическими, как кастрюлю грязную прокопченную. Будет больно!

Уже на этапе послушника человек должен это понимать. С другой стороны, игумен должен относиться к послушнику как к своему собственному ребенку, брату, сестре - в зависимости от возраста, духовного опыта и так далее. Не как к рабу. Тогда будет все правильно, и тот послушник или монах будет все правильно воспринимать.

Мне приходится это постоянно объяснять братии, причем даже уже убеленным сединами старцам: «Ты что говорил на постриге, вспомни! Досады, поношения, укоризны, гонения… Что же ты не терпишь? Неси!»

С другой стороны, должен его понимать как своего родного. Относиться к нему, как к родному. Это наша семья. Если наши отношения будут пронизаны взаимной любовью и уважением… Обязательно нужно уважать всякого человека! Я содрогаюсь, когда слышу, как начальствующие, да даже просто между собой братья как-то грубо друг к другу относятся, какое-то грубое слово говорят. «Пошел ты…» или что-то такое – это недопустимо вообще!

- Вы всегда ко всем с уважением относитесь?

- Стараюсь. Я знаю, что так должно быть. Конечно, могу сорваться, но всегда с уважением не просто отсылаю «иди и делай», а объясняю. Я, архиерей, юному труднику беру и рассказываю: «Ты знаешь, надо пойти туда сделать это». А он говорит: «Это неправильно». Я объясняю, что нужно так-то и так, пойти туда и сделать, а если ты этого не сделаешь, то будет по-другому.

Есть такая поговорка на Святой горе, что игумен в монастыре – это послушник ста игуменов. Сто братьев – сто игуменов. И у них один послушник - игумен. Вот если по-человечески так относиться, просто по-доброму, уже многие вопросы снимутся.

Продолжение следует…

Очень скоро читайте: что увидел епископ Панкратий, когда ездил с инспекцией по монастырям, как он представлял себе монашескую жизнь, будучи послушником, и нужно ли, по его мнению, выбирать игуменов.

Епископ Панкратий (в миру – Жердев Владислав Петрович) родился 21 июля 1955 г. в г. Перми. С 1970 г. по 1980 г. обучался сначала на архитектурном отделении Пермского строительного техникума затем на архитектурном факультете Таджикского политехнического института в г. Душанбе, куда переехала семья. После окончания института работал художником в издательстве, затем стал жить и работать при Никольском соборе г. Душанбе.

В 1986 г. поступил в Московскую Духовную семинарию, осенью этого же года после страшного пожара в Московских Духовных школах поступил в братию Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Пострижен в монашество 3 июля 1987 г. с именем Панкратий, в честь преподобного Панкратия, затворника Киево-Печерского, 18 июля 1987 г. хиротонисан во иеродиакона, а 8 июня 1988 г. – во иеромонаха. Нес послушания, связанные с проведением в Троице-Сергиевой Лавре Юбилейного Поместного Собора Русской Православной Церкви, посвященного 1000-летию Крещения Руси, затем нес послушания помощника эконома, а потом – эконома Троице-Сергиевой лавры, руководил возобновлением издательской деятельности Лавры. 17 июля 1988 г. возведен в сан игумена, 4 мая 1990 г. – в сан архимандрита.

18 января 1993 г. Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II назначен наместником Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Со времени вступления архимандрита Панкратия в должность наместника Валаамской обители значительно увеличилось число братии монастыря. Были открыты шесть монастырских подворий: в Москве; второе (историческое) на Синопской набережной в Санкт-Петербурге; в г. Сортавала; в Коломенском районе в селе Бортниково; в пос. Озерки Ленинградской области; в Адлерском районе г Сочи. Возобновлена монашеская жизнь в восьми скитах: в Никольском, Предтеченском, в скиту во имя преп. Александра Свирского на Святом острове, в Гефсиманском, в Сергиевском на острове Путсаари, Коневском и Ильинском, где полностью восстановлены утраченные храмы и келейные корпуса.

Церковь: Русская православная церковь Предшественник: Ювеналий (Поярков) c 18 января 1993 года Предшественник: Андроник (Трубачев) Имя при рождении: Владислав Петрович Жердев Рождение: 21 июля (1955-07-21 ) (63 года)
Пермь Принятие священного сана: 8 июня 1988 года Принятие монашества: 3 июля 1987 года Епископская хиротония: 2 июня 2005 года Награды:

Епи́скоп Панкра́тий (в миру Владисла́в Петро́вич Жердев ; 21 июля 1955 года , Пермь) - епископ Русской православной церкви ; епископ Троицкий, викарий , викарий Святейшего Патриарха Московского и всея Руси , наместник Спасо-Преображенского Валаамского монастыря , председатель Синодальной комиссии по канонизации святых .

Биография

В -1980 годы обучался сначала на архитектурном отделении Пермского строительного техникума, затем на архитектурном факультете Таджикского политехнического института (Душанбе).

После окончания института работал художником в издательстве, затем стал жить и работать при Никольском соборе г. Душанбе .

Нёс послушания, связанные с проведением в Троице-Сергиевой Лавре Юбилейного Поместного Собора Русской Православной Церкви, посвящённого 1000-летию Крещения Руси, затем нёс послушания помощника эконома , а потом - эконома Троице-Сергиевой лавры, руководил возобновлением издательской деятельности Лавры.

На Крещение Господне 1993 года был подписан патриарший указ о назначении Панкратия на Валаам .

С благословения духовника Троице-Сергиевой лавры, старца Кирилла с собой на Валаам архимандрит Панкратий пригласил молодого высокоодарённого послушника из Македонии, в будущем игумена Мефодия , ставшего в монастыре правой рукой настоятеля, его главным помощником в трудах по возрождению обители .

Подписал «Заявление братии Валаамского монастыря» от 26 марта 1998 года, содержащее резкую критику экуменизма .

20 апреля 2005 года постановлением Священного Синода избран викарием Московской епархии с титулом «Троицкий» .

1 июня 2005 года в крестовом храме в честь Всех святых, в земле Российской просиявших, Синодальной и Патриаршей резиденции в Свято-Даниловом монастыре состоялось наречение архимандрита Панкратия (Жердева) во епископа Троицкого .

2 июня 2005 года в Богоявленском кафедральном соборе Москвы состоялась хиротония архимандрита Панкратия во епископа Троицкого, викария Московской епархии .

Духовным отцом Валаамского монастыря Панкратий считает почившего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II , а современное состояние монастыря, его любимой обители - лучшим памятником Алексию II .

Награды

Светские

Церковные

Напишите отзыв о статье "Панкратий (Жердев)"

Примечания

Ссылки

• на сайте Патриархия.ru

Отрывок, характеризующий Панкратий (Жердев)

– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport"a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня. Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.

Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.