17 апреля 2015 года, в пятницу Светлой седмицы, праздник иконы Божией Матери «Живоносный Источник», Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетил Свято-Троицкую Сергиеву лавру, где проходят мероприятия, посвященные 10-летию Попечительского совета и .

У святых врат Предстоятеля Русской Православной Церкви встречали председатель Русской Православной Церкви, ректор Московских духовных школ , председатель , наместник Троице-Сергиевой лавры , духовенство обители.

В Троицком соборе Святейший Патриарх Кирилл поклонился честным мощам преподобного Сергия Радонежского.

В Успенском соборе Предстоятель совершил Божественную литургию.

Его Святейшеству сослужили: архиепископ Верейский Евгений; архиепископ Сергиево-Посадский Феогност; архимандрит Павел (Кривоногов), благочинный Свято-Троицкой Сергиевой лавры; , представитель Патриарха Болгарского при Патриархе Московском и всея Руси; , наместник ; насельники ставропигиальных монастырей в священном сане.

На богослужении присутствовали полномочный представитель Президента РФ в Центральном федеральном округе А.Д. Беглов, глава Сергиево-Посадского района Московской области С.А Пахомов, глава города Сергиев Посад В.В. Букин, члены Попечительского совета Свято-Троицкой Сергиевой лавры и Московской духовной академии.

Богослужебные песнопения исполнили братский хор Троице-Сергиевой лавры под управлением архимандрита Глеба (Кожевникова) и хор Московский духовной академии под управлением иеромонаха Нестора (Волкова).

На малом входе указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла за усердное служение Церкви Божией к празднику Светлого Христова Воскресения ряд насельников и клириков Свято-Троицкой Сергиевой лавры и других ставропигиальных монастырей удостоены богослужебно-иерархических наград:

возведения в сан архимандрита

• игумен Виктор (Сторчак), настоятель Деулинского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры;
• игумен Филарет (Харламов), настоятель Сергиевского скита Свято-Троицкой Сергиевой лавры;
• игумен Таврион (Иванов), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры;
• игумен Стефан (Тараканов), насельник Свято-Троицкой Сергиевой лавры, заместитель председателя Синодального отдела по монастырям и монашеству;
• игумен Антоний (Гаврилов), насельник ;

права ношения креста с украшениями

• игумен Евтихий (Гурин), эконом объединенного хозяйства Лавры и Академии;
• игумен Филипп (Перцев), насельник Введенского монастыря Оптина пустынь;
• протоиерей Павел Великанов, настоятель Пятницкого подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры;

права ношения палицы

• иеромонах Роман (Шубенкин), настоятель Радонежского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры;
• иеромонах Антоний (Плясов), клирик Казанской Амвросиевской пустыни;
• насельники Введенского монастыря Оптина пустынь: иеромонах Селафиил (Дегтярев), иеромонах Мефодий (Капустин), иеромонах Онисим (Мальцев), иеромонах Паисий (Накорякин), иеромонах Киприан (Сторчак);

возведения в сан протоиерея

• иерей Василий Щелкунов, клирик Вознесенского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры;

права ношения наперсного креста

• насельники Свято-Троицкой Сергиевой лавры: иеромонах Пимен (Артюхов), иеромонах Евгений (Тютин), иеромонах Роман (Шахадынец), иеромонах Зиновий (Бубякин), иеромонах Феодосий (Яненко), иеромонах Сильвестр (Кучеренко), иеромонах Спиридон (Подшибякин), иеромонах Никифор (Исаков), иеромонах Власий (Рылков), иеромонах Серафим (Пережогин), иеромонах Аврамий (Кудрич);
• насельники Введенского монастыря Оптина пустынь: иеромонах Димитрий (Волков), иеромонах Амвросий (Пархетов);
• иеромонах Иосиф (Кошкин), насельник Иосифо-Волоцкого ставропигиального мужского монастыря;
• иерей Андрей Лочехин, клирик Вознесенского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры

права ношения камилавки

• иерей Александр Пивняк, клирик Свято-Троицкой Сергиевой лавры;

права ношения набедренника

• иеромонах Питирим (Ляхов), насельник Иосифо-Волоцкого ставропигиального мужского монастыря;
• иеромонах Фотий (Филин), клирик Введенского монастыря Оптина пустынь;
• иерей Иоанн Тарасов, клирик Вознесенского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры;

возведения в сан протодиакона

• клирики Свято-Троицкой Сергиевой лавры: диакон Иоанн Дикий, диакон Иоанн Иванов, диакон Феодор Ярошенко;
• клирики : диакон Владимир Авдеев, диакон Георгий Герасименко;

права ношения двойного ораря

• диакон Андрей Ильинский, клирик Валаамского монастыря.

После сугубой ектении Предстоятель Русской Православной Церкви вознес молитву о мире на Украине.

Святейший Патриарх рукоположил в сан священника диакона Дионисия Мухина, клирика Покровского храма Московской духовной академии.

Проповедь перед причастием произнес архимандрит Захария (Шкурихин), и.о. духовника Троице-Сергиевой лавры.

По окончании Литургии Предстоятель Русской Церкви обратился к верующим с .

Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла к празднику Святой Пасхи Троицкий и Успенский соборы Свято-Троицкой Сергиевой лавры удостоены права совершения в них Божественной литургии с отверстыми Царскими вратами по «Отче наш».

Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла к празднику Святой Пасхи храму Покрова Пресвятой Богородицы при Московской духовной академии присвоено право совершения в нем Божественной литургии с отверстыми Царскими вратами по «Отче наш» при служении преподавателей в священном сане.

Памятными наперсными крестами были награждены архимандрит Павел (Кривоногов), благочинный Троице-Сергиевой лавры, — к празднику Пасхи и во ознаменование трудов по подготовке к празднованию 700-летия со дня рождения преподобного Сергия Радонежского, и игумен Самуил (Караск) — в связи с 50-летием со дня рождения.

Памятными иконами Святой Троицы были награждены насельники Свято-Троицкой Сергиевой лавры:

• архимандрит Александр (Богдан) — в связи с 50-летием пребывания в братии Лавры;
• архимандрит Ефрем (Елфимов) — в связи с 60-летием со дня рождения и 30-летием иерейской хиротонии;
• архимандрит Илия (Рейзмир) — в связи с 45-летием священнослужения;
• архимандрит Иоанн (Захарченко) — в связи 75-летием со дня рождения;
• архимандрит Лаврентий (Постников) — в связи с 50-летием иерейской хиротонии;
• архимандрит Ниодим (Деев) — в связи с 50-летием монашеского пострига и 50-летием священнослужения;
• архимандрит Платон (Панченко) — в связи с 40-летием пребывания в братии Лавры;
• архимандрит Трифон (Новиков) — в связи с 70-летием со дня рождения;
• игумен Филарет (Семенюк) — в связи с 50-летием со дня рождения.

Затем на площади у надкладезной часовни Святейший Патриарх Кирилл совершил водосвятный молебен, после которого состоялся пасхальный крестный ход вокруг Успенского собора.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

Духовное окормление у старцев Троице-Сергиевой Лавры

Настоятельница Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского женского монастыря в Дивеево игумения Сергия (Конкова) поделилась воспоминаниями об общении со старцами Троице-Сергиевой Лавры.

В советские годы Троице-Сергиева Лавра была одним из духовных центров, куда стекалось множество паломников со всей страны за духовной помощью и окормлением. Я помню многих лаврских духовников -
схиархимандрита Пантелеимона (Агрикова),
архимандрита Серафима (Шинкарева),
архимандрита Сергия (Петина),
схиархимандрита Михаила (Бадаева),
архимандрита Кирилла (Павлова),
архимандрита Наума (Байбородина),
архимандрита Лаврентия (Постникова),
архимандрита Венедикта (Пенькова).

В детстве и юности мне довелось окормляться у архимандрита Серафима (Шинкарева). Старец всех спрашивал: «Деточка, а слушаешься ты родителей? Слушайся родителей и будешь беспечальна и беспопечительна». На примере жизни моих родителей, которые заботились о своих родителях, я убедилась, что заповедь пятая Ветхого Завета: «Почитай отца твоего и мать - да благо тебе будет, и будешь долголетен на земле», - и сейчас действует. Родители мои прожили благополучную жизнь и скончались в восемьдесят три года, хотя отец был из семьи недолгожителей. За послушание родителям Господь давал радость.

Вокруг духовников Троице-Сергиевой Лавры формировалась среда обитания духовных чад, многие из которых стремились поселиться поближе к Загорску. Устраивались на работу в музеи, на почту, в типографию, больницы. Читали Неусыпаемую Псалтирь, составляя двадцатки для чтения. Читали Библию, Евангелие, душеполезные книги репринтного издания: авву Дорофея, Иоанна Лествичника, «Добротолюбие», Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, святителя Иоанна Златоустого. Регулярно приступали к Таинствам Исповеди и Причастия.

Под воскресные и праздничные дни, когда Трапезный храм Лавры не закрывался, ночью читали Последование ко Причастию для паломников и пели акафисты Спасителю и Божией Матери.

В России в этот период не было ни одной действующей женской обители. Первым был открыт в 1989 году Толгский женский монастырь под Ярославлем. Мы ездили в Пюхтицкий женский монастырь в Эстонию, в Киев в Покровский и Флоровский женские монастыри, посещали и Дивеево, где не было открыто ни одной церкви, но жили дивеевские старицы (среди них монахиня Евфросиния (Лахтионова), впоследствии схимонахиня Маргарита), у которых хранились некоторые святыни - вериги преподобного Серафима, чугунок.

Когда мне исполнилось двадцать лет, моя мама привела меня к архимандриту Серафиму и сказала, что хочет сейчас знать, как буду я устроена. Старец сказал: «Она будет монахиней». В это время я была студенткой медицинского института. Мама моя возразила: «Батюшка, да это же скучно», - а старец: «Мне не скучно, и ей не будет скучно!». Мама опять: «Батюшка, это же одиноко», - а старец: «Мне не одиноко, и ей не будет одиноко».

В двадцать три года, то есть через три года, архимандрит Серафим направил меня в Рижскую пустыньку к архимандриту Тавриону (Батозскому) подать поминовение за своих родственников. Я много раз была в Пюхтицком монастыре, а в Рижскую пустыньку приехала в первый раз, и мне так все там понравилось! Лес со всех сторон, небольшой скит - от Рижского Свято-Троице-Сергиева женского монастыря - с двумя храмами: Преображения Господня и Иоанна Лествичника. На монастырском кладбище остановилась у могилки, где на кресте было изображено распятие Христа, и плакала, что мне никогда не поступить в монастырь, так как я только что окончила институт (шел 1969 год), и нужно было три года отрабатывать. Просила прощения у Господа, вспомнив, что в возрасте шести лет, когда мама ставила нас около солеи в Трапезном храме Лавры, выходящий из алтаря батюшка (это был иеромонах Савва, будущий схиигумен Псково-Печерского монастыря) погладил меня по головке, дал медальончик и сказал: «Будущая монашка». Я была подвижной и сказала: «А я не собираюсь быть монашкой»…

Я подошла к Преображенскому храму и на его ступенях услышала слова проповеди архимандрита Тавриона: «Кто положил на сердце работать Господу, да не отступит от этой мысли. И в оное время Бог совершит это». Я четко расслышала слова и запомнила их на всю жизнь - поняла, что Сам Господь через старца Тавриона дал мне ответ. Стала готовиться к поступлению в монастырь. Правда, первым препятствием к этому стала моя мама, которая сказала, что не для того они с отцом меня растили, чтобы на старости лет некому было подать им кружку воды, и благословила учиться дальше в ординатуре. Я подала документы, пошла к архимандриту Серафиму за благословением, а он четко ответил: «Пустое это дело, деточка! Хватит с тебя учиться». Я поехала забирать документы, а мне их не отдали, сказали, что я стопроцентно пройду по конкурсу. Но через десять дней документы пришли по почте с пометкой: «Вы не прошли по конкурсу, потому что у Вас не московская прописка, а Московской области».

Так я жила в ожидании исполнения воли Божией. Отпуска проводила в Пюхтицком монастыре. Мое намерение учиться дальше Господь исполнил через десять лет, когда на мое имя пришло направление в ординатуру в мой институт, куда я не хотела поступать, потому что меня знали как отличную студентку, но не знали, что я верующая и хожу в храмы Москвы. Я жила не в общежитии, а на квартире у верующих бабушек. Я была уверена, что старец не благословит меня учиться, так как семь лет назад не дал благословения. И каково было мое удивление, когда архимандрит Серафим сказал: «Хорошее это дело, деточка, иди и учись!». Я ему напомнила, что когда я семь лет назад хотела учиться, то не получила благословение. На что он ответил: «Тогда ты сама просилась, а теперь тебя посылают». Я спросила: «Может быть, мне попроситься в Пюхтицкий монастырь, где я еще студенткой проводила каникулы, а потом и отпуска?». На это старец сказал: «Поезжай, но вряд ли тебя возьмут».

Я поехала в Пюхтицкий монастырь, обратилась к игумении Варваре, с которой была знакома. Объяснила ситуацию. Она обещала спросить благословения приехавшего на один день митрополита Алексия (Ридигера). Сказала, чтобы я молилась. Утром после Литургии я подошла к игумении Варваре за результатом. Она ответила: «Вот тебе архиерейское и игуменское благословение: иди учись и помогай верующим». А старец раньше уверенно сказал, что вряд ли меня возьмут. Ничего случайного не бывает.

Когда я училась в институте, то скрывала, что я верующая, и не могла без скорби слушать слова Священного Писания: Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем, прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего… (Мк. 8, 38) Эти слова меня укоряли и сокрушали сердце. И вот на мое сокрушение и скорбь призрел Господь и дал мне такую решимость, что когда я поехала по распределению на работу в город Александров Владимирской области, то надела крест на цепочке и больше его никогда не снимала (ни на медосмотре, нигде). Открыто ходила в храм в Александрове, читала шестопсалмие. Так я пошла в ММСИ продолжать учебу в ординатуре, которая длилась два года. По окончании ординатуры мне предложили остаться на кафедре работать, но старец сказал, что веру потеряю, и я отказалась.

Через полтора года после кончины архимандрита Серафима родители отпустили меня в Рижский Свято-Троице-Сергиев женский монастырь, а архимандрит Наум благословил, и с работы удивительным образом отпустили без отработки. Так в 1981 году я стала насельницей Свято-Троице-Сергиева женского монастыря. Через три года игумения Магдалина по благословению митрополита Леонида Рижского и Латвийского переводит меня благочинной в Рижскую пустыньку. Когда я приехала в Спасо-Преображенскую пустынь, я вспомнила, как пятнадцать лет назад плакала, что мне никогда не поступить в монастырь, а Господь невозможное сделал возможным.

В ноябре 1991 года по благословению Святейшего Патриарха Алексия меня переводят во вновь открывшийся Свято-Троице-Серафимо-Дивеевский монастырь настоятельницей. Многие из насельниц Рижского монастыря, которые окормлялись у старцев Троице-Сергиевой Лавры и которых я знала еще до монастыря, стали игумениями вновь открывшихся в России святых обителей.

Монашеское житие - «искусство из искусств и наука из наук» - требует, как всякое искусство, ремесло и наука, первоначального обучения у знатоков и мастеров. И врачебной науке душ - любомудрию - есть нам полная возможность научиться от того, кто долговременным и продолжительным опытом стяжал навык к ней. Преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Как идущий без проводника легко сбивается с пути и заблуждается, так самочинно проходящий монашескую жизнь легко погибает, хотя бы он знал всю мудрость мирскую».

Молитва - царица добродетелей. Рождается она от живого чувства благоговения к Живому Богу. Внимание к помыслам и непрестанная молитва - и есть та мысленная деятельность, из которой слагается «умное делание» - это самое действенное средство для стяжания чистоты сердца и ума.

Благодарение Богу, что есть и в настоящее время старцы, стяжавшие сию добродетель внутренней молитвы и обучающие своих чад, как обучал преподобный Серафим: «Учись умной молитве сердечной, как учат святые отцы в „Добротолюбии”, ибо Иисусова молитва есть светильник стезям нашим и путеводная звезда к небу. Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внемлет уму, а потому те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву с внутреннею, не монахи, а черные головешки».
В год 700-летия со дня рождения преподобного Сергия Радонежского мы много говорим и слышим о том, что Лавра Преподобного стала для многих русских иноков духовной колыбелью. Здесь они открывали для себя монашескую жизнь, учились молитве и послушанию.

Воспоминания о Великой Отечественной войне одного из старейших насельников Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Лаврентия (Постникова).

Как началась война, отец сразу пошел на фронт и сразу был убит. Делали запросы. Ответ пришел только через полтора года. Потом уже, после войны нашли место, где он сражался, где произошел бой. Стали разыскивать среди старых могил и нашли, где он похоронен. Это в Орловской области.

Нашу семью война застала в городе Щёкино Тульской области. Там три дома стояли. А поскольку мы в землянках жили, то переехали в один дом, где были пустые квартиры. Заселиться туда было просто, потому что перед войной кто-то ушел, кого-то забрали. Мы в средний дом зашли. Там жила только семья мордовцев. Муж с женой старенькие, сын-калека и маленькая дочка лет шести. Сын и отец шили обувь.

Только война началась, к нам тут же прикатили немцы. Они дошли до Тулы. В 1941 г. они прямо маршем шли. И некому было их остановить. Немцы сразу из крайних двух бараков население выселили. Куда хотите, туда и идите, хоть в деревню. А наш дом остался. И что удивительно, налетели наши самолеты. А немец на ломаном языке говорит: «Не бойся, это наши самолеты. Будьте совершенно спокойны». Налетели, начали бомбить. В крайних домах население выселили, и немцы заняли эти два дома. А наших собрали как раз в этот наш средний дом. Крайние дома, где немцы находились, от бомбежки расколотились – ни стекла не осталось. А в нашем – хоть бы одно стеклышко вылетело. А перед нами еще дом трехэтажный стоял. Около этого дома упала бомба. Она взорвалась, и на крышу тонн пять земли взлетело – поднялась земля и осталась на крыше. А стекла не выпали.

А еще был такой случай. Бомбили станцию. Около станции одна бабуля в доме была и молилась. Налетели – стали бомбить станцию. Она молилась, не обращая внимания ни на выстрелы, ни на взрывы. Кончила молиться, смотрит – а задней стены нет. Вокруг дома разорвались 40 бомб, а в доме ни одного стекла не выбило. Она как молилась, так и продолжала молиться. Это рассказ из жизни.

Потом вскоре мы переехали в землянки и в них жили. Когда немцы заняли территорию, они сразу рабочих задействовали, биржу основали, население кормили, были настроены очень хорошо. Скирды на полях были. Разрешили, кому надо – берите. Но наши, которые шли к ним в полицаи, были мародеры. Если заставали кого в копне, они с них три шкуры готовы были содрать.

В землянках мы жили с начала войны и до 1947 г. Что мы ели, когда в землянке жили? На полях осталось много картошки, остался хлеб. Мы ходили, собирали. Скирды стояли, и копны стояли. А после стали огороды копать. Потом в колхозах, когда убирали с полей, мы следом шли и собирали колоски. Но уже наши советские власти не разрешали ни одного колоска взять. Якобы так Сталин приказал. Чтобы с поля колхозного никто ни одного колоска не брал. Если кого на поле находили, кто колоски собирал, то объездчики засекали кнутами. У нас такие случаи бывали. А есть-то что-то надо. Нас спасало то, что, когда видели объездчика, мы сразу – через железную дорогу и прятались. Они скакали-скакали, а где нас искать?

Когда к шахтам проводили шоссейную дорогу, то к самому окну нашей землянки прорыли кювет. Прорабу, который проводил всю эту работу, сразу приказали выселить людей из этой землянки и построить им дом. Он себе дом отгрохал, а нам нет и нет, ничего не строит. Мама пошла в область и начала хлопотать. Дознались, что он себе дом построил, тогда приказали и нам построить. А он построил нам засыпушку. Знаете, что это такое? Столбики неотесанные подобрал, а стены засыпал строительным мусором. И мы из той землянки переехали в засыпушку и в этом доме долгое время жили.

Я хорошо войну помню. Немцы к населению относились хорошо. У нас на землянке один немец жил. Он по-русски говорил: «Взять Сталина и Гитлера повесить бы. Зачем они воюют? Что, народу война, что ли, нужна? Она никому не нужна».

В засыпушечке мы жили в Мостовой, куда из Щёкино перебрались. Там мама скончалась. Оттуда я в армию пошел. Засыпушечка начала перекашиваться. Зять столбики поменял, подправил, засыпали заново, и сейчас эта засыпушечка до сих пор стоит. Родные в городах живут, двое в Щёкино, один в Туле. Когда шахты отработаны были, их подрывали. А за нашим домом, когда шахта провалилась, образовалось большое озеро, до нашего сада. Для людей это была отдушина. Сделали до половины озера столбики, сюда молодежь собиралась, отдыхали, ныряли. И рыбка там была, мы не ловили, а ребята ловили. Рыбки маленькие, крупных не было. Так выживали. Правда, были моменты, когда год-два – голод был. Мы ходили с сестрой побирались по деревням, нам кусочки подавали.

Был у нас еще вот такой прикорм. Через нас на шахты шел порожняк, а в деревнях угля кузнечного не было – плуги варить было не на чем. Есть антрацит уголь, а есть еще другой – кузнечный. А вагоны, когда шли с углем и их выгружали, выметали так чисто, как дома, в квартире. Ничего там не оставалось. Из деревень бригадиры ходили на станцию. А ведь посевная подходит. Плуги и бороны надо ковать. А угля нигде не было. А нам, маленьким, показали, как его раздобыть. Мы и принесли в первый раз, помню, кокс, который легко пережигается, потом нашли сам антрацит, а потом и кузнечный уголь нас распознавать научили: он отличается тем, что более темный. Он хорошо горит, жар держит. Только поезд останавливается – мы сразу в рессоры. В рессорах там уголь насыпан. Мы в карманы набираем. А ручки-то маленькие… Много собрать не успеешь. В карманчик наберешь небольшой мешочек уголька, приходят просят: «Нет ли у вас уголька?» А за этот мешочек уголька давали мешочек зерна. Так целый год и пережили. Они уже привыкли задешево брать, а мама, бывало, пойдет в дальние колхозы – договаривается, кому нужен уголь. Приезжают. Мама дает угля, они нам отвешивают зерно, тогда побольше получалось.

В войну мы сами мололи зерно, для этого сами делали мельницы. Пилили деревья, большие, сковывали обручами. А потом набирали чугуны, кололи на мелкие кусочки и забивали эти осколочки чугунков в деревянные жернова – и в верхнюю часть, и в нижнюю. В центре стояла специальная штучка-насадка, и на нее надевалась верхняя крышка, которую надо было вращать, и она наверху молола. Чтобы конструкция не разбалтывалась, заделывали ее металлом. И мололи. Час помелешь, смотришь – банки две трехлитровые намелется. Когда захочешь, чтобы мама приготовила блинчиков, – мололи.

А так обычно – картошка на столе. А когда картошки, случалось, не было, голодали. Война. Да и холодно. А когда холодно, есть больше хочется. Весной ходили босиком по проталинам, обуви-то тогда никакой не было, так что по колено в холоднющей грязи… Ходили по полям, собирали гнилую картошку. А из нее крахмал очень хороший. Мама мыла всю эту гнилую картошку. Сразу ставила на конфорку, разжигали печку и прямо там лепешечки делала. Раз-два – перевернет, и ели так, что за ушами трещало.

Я учился в Одесской духовной семинарии и там ненасытно читал книги. А потом владыка благословил меня ехать в Московскую духовную академию. Так я попал в Лавру.

Вскоре встал вопрос, принимать ли монашество или жениться. Я знал, что воля Божия проявляется через обстоятельства и через людей, но, чтобы она проявилась, нужно просить: «Господи, да будет воля Твоя», – просить явить эту волю – и я просил.

Первая половина первого курса Академии, мне 25 лет. Однажды ко мне подходит староста курса и говорит: «Идем писать прошение в монастырь». Я опешил: «С чего ты взял, что я собираюсь в монастырь?». Он отвечает: «Я проходил мимо, когда ты с кем-то стоял и говорил, что нужно идти в монастырь».

А я точно знал, что это слишком серьезно, что это не шутки, что я не мог ни с кем это обсуждать, пока сам не принял решения.

Но тут сразу возникла мысль: «Вот воля Божия». И я пошел и написал прошение. Ни с родителями не советовался, ни с кем-либо другим, маме сказал уже после, когда к ней приехал.

Так я попал в число братии, потом окончил Академию. Я думал, что жизнь так и пройдет, а Господь определил служить на Сахалине… Но перед этим было 17 лет в Лавре, из них 13 с половиной – благочинным.

Самый закрытый монастырь

В Троице-Сергиевой Лавре братия живет сокрыто от глаз паломников. Так устроен почти любой монастырь, но в Лавре это разделение территории более очевидное, чем где-либо. Забор, дежурный у входа на братскую часть…

Я расскажу о случае, который хорошо описывает эту сторону лаврской жизни. В мою бытность благочинным ко мне в гости приехал один батюшка с прихода (мы с ним вместе учились в Одесской семинарии).

Выхожу, а он стоит и разговаривает с какой-то женщиной. Потом она его благодарит, уходит, а он мне объясняет: «Я стою, жду тебя, подходит женщина и говорит: «Батюшка, а можно спросить?», – и задает свой вопрос. Я, как мог, ей ответил.

Она обрадовалась и вдруг говорит: «А вы не из этого монастыря!». Я спрашиваю, откуда она узнала, а она отвечает: «А те, кто живет здесь, с нами не разговаривают – они всегда куда-то торопятся».

Она была права: когда выходишь из монастырской проходной, всегда как будто попадаешь за линию фронта, где пули свистят. Ты должен попасть из точки А в точку Б, а вместо этого сразу начинается: «Можно вас спросить? Можно вас сфотографировать?».

Мы жили как в заповеднике! Не знаю, как сейчас, а тогда даже на заборах были таблички: «Троице-Сергиева Лавра, музей-заповедник». Мы для мирян были как зверушки, которых хочется потрогать. Но трогать зверушек нельзя, иначе им можно повредить.

Когда монах идет по монастырю, он ведь идет не чтобы посмотреть по сторонам… Отец Кирилл (Павлов) всегда нас спрашивал на исповеди: «Храните ли вы зрение?».

Братия всегда выходят с таким расчетом, чтобы только дойти до храма, например. А их останавливают: «Скажите, пожалуйста…». Ты не можешь говорить – ты опоздаешь на службу. С одной стороны, для братии такие разговоры – это непозволительная роскошь…

Вспомните Серафима Саровского: он после причастия шел к себе и ни с кем не разговаривал, а ведь можно было сказать: «Человек приехал к преподобному Серафиму откуда-то из тьмутаракани, у него умирает дочь, и что же это такое? Что это за эгоизм? Почему батюшка ушел и никому слова не сказал?».

Но если бы он отвлекался, он бы потерял благодать Божью. Ведь он стал принимать людей только в последние семь лет жизни, когда стал к этому готов.

Мне 54 года, я до Серафима Саровского не только духовно, но и «календарно» еще не дотянул. Когда я возвращаюсь после Литургии, как правило, меня тут уже кто-то ждет. Остается только укорять себя: «Господи, прости меня, я не могу быть с Тобой, я должен погрузиться в дела».

Бывает, что люди могут одновременно что-то делать, разговаривать, да еще и телевизор для фона включают. Я так не могу, у меня мысли рассеиваются. Поэтому и братия монастыря, особенно после службы и причастия, стараются идти молча.

Отец Михей

Я был благочинным Лавры 13 лет и три месяца. Я очень благодарен Богу, поскольку видел то, чего не видят другие монахи, – добродетели многих-многих-многих наших отцов и братьев. У каждого есть свое сокровище, которое дает ему Господь.

Отец Михей – лаврский звонарь, ныне уже покойный, сам мне рассказывал такой случай. Он был очень маленького роста с рождения. А когда он учился в школе, на нем стали испытывать какой-то препарат, чтобы вызвать рост.

Он вырос, но произошли серьезные гормональные нарушения: не росла борода, голос как у женщины. А сколько раз его за женщину принимали! В 1987 году пришел корреспондент с отцом Михеем поговорить – а этот монах был удивительным звонарем, от Бога – и через раз переспрашивал: «Что вы, матушка, сказали?».

И вот однажды отец Михей мне рассказал: «Очень мне грустно стало, что у меня нет никакого таланта. Да еще в таком убогом состоянии нахожусь. И стал я плакать и просить Господа помочь, что-то мне дать. И вот ночью я увидел сон: мы все стоим к преподобному Сергию, подходит отец Кирилл, и вдруг откуда-то что-то черпает ведром. Я не вижу, что это, но понимаю, что это благодать Божья.

Отец Кирилл несет это ведро, и вдруг из него выплескивается одна капелька, блестящая, как жемчужина, и падает на землю. Все кинулись за ней. И я ее схватил! Открываю ладонь, а она так блестит, что у меня глаза заболели, я и проснулся с болью в глазах. В скором времени после этого я стал слышать, так как не слышат другие!»

Как он стал слышать! Рассказывали, что однажды на заводе ЗИЛ сделали большой колокол. Позвали отца Михея его послушать. Он подошел, легонько дотронулся и говорит: «Не хватает четверти тона». Они уже и сами посчитали, а он без всяких расчетов понял. И посоветовал: «Снимите фаску полмиллиметра – будет звучать чисто». На заводе так и сделали и были в шоке: они со всем своим техническим аппаратом не знали, что делать с этим колоколом.

Вот такой отец Михей был. Когда он это рассказывал, всегда говорил: «Отец Кирилл ведь целое ведро нес, а мне одна капелька досталась, и что эта капелька сделала».

Слева – Игумен Михей (Тимофеев)

Скрытые дары

Отец Кирилл (Павлов) даже нам старался не показывать свою духовную жизнь. Я жил через стеночку, приходишь к батюшке утром, а он скрывает, что всю ночь молился. Любая добродетель глубоко целомудренна.

Когда архиепископа Василия (Кривошеина), который жил в одно время в одном монастыре с преподобным Силуаном на Афоне, однажды попросили рассказать о старце, он ответил: «Я ничего не могу сказать, я его тогда не видел. Он не был облечен каким-то саном, духовника, например, через который может проявляться благодать. Он был простым монахом и прятал благодать Божью».

Так же и отец Кирилл. Я никогда не просил его: «Батюшка, помолитесь, как мне поступить в такой-то ситуации?». Я говорил только: «Батюшка, подумайте со мной, как мне лучше тут поступить», – потому что слова о молитве были бы уже поводом к тщеславию.

Когда я только полгода как пришел в монастырь, поступил в Академию и был послушником, меня один владыка звал к себе в иподьяконы. Говорит: «Давай ко мне в епархию, я тебя быстро рукоположу, будешь служить». Владыка был близок к тогдашнему наместнику Лавры. Но я чувствовал, что нужно было оставаться в обители: я еще не оперившийся птенец, куда мне ехать?

Пришел к отцу Кириллу, с которым был тогда знаком всего полгода. Спрашиваю: «Батюшка, как мне поступить? Как волю Божью узнать?». Отец Кирилл отвечает: «Выбирай, куда твое сердце располагает. Можешь идти – а можешь и тут остаться». Я говорю: «Батюшка, я волю Божью хочу узнать», – но чувствую, что он закрылся.

Но я настолько загорелся, что сказал: «Если бы я хотел идти или не идти по своей воле, то я бы к вам не пришел. Я отрекся от своей воли и пришел к вам спросить волю Божью, а вы мне не хотите помочь. Погибнет моя душа – Господь спросит с вас». Отец Кирилл меня обнял, а у меня уже слезы текут, и говорит: «Успокойся, не ходи ты никуда».

После этого у нас с батюшкой контакт появился. А я ответил тому владыке: «Я никуда из обители не пойду, только разве что выгонят». Но на батюшку не ссылался.

Отец Селафиил

Я расспрашивал, когда жил в Лавре, о том, как там было до меня. Ведь далеко не все записано. Например, после войны, в 1950-е, в Лавру специально заселили неверующих людей. В братских корпусах жили семейные люди, а рядом – монахи, сколько их тогда было.

И вот один такой семейный мужик, в Бога не веривший, как мне рассказывали, любил песни на гармошке наяривать. Как православный праздник – так его бес разжигает, он на двор и играть.

Однажды кто-то из братии не выдержал и сказал ему: что же ты делаешь, Бог же и покарать может. Той же ночью этот человек умер. Это была огромная встряска для всех, хотя некоторые и говорили: «Ну, бывает, перепил». Если человек не хочет верить, он не поверит.

Послушаний у тех отцов было гораздо больше, чем в мои времена. Я застал отца схимонаха Селафиила, он был фронтовик, прожил 94 года. Силищи был немеряной, редко кто из студентов мог его победить в армрестлинге. Проиграв старенькому отцу Селафиилу, студенты от стыда за гантели и гири брались.

А в келье у старца висел портрет Феодорушки – его жены, которая в 60 лет умерла. Она взяла с него слово, умирая, что он больше не женится и пойдет в монастырь. Он дал слово и пошел в обитель, тоже лет в 60, хотя выглядел на 40.

Потом рассказывал: «Я, – говорит, – не знал, как все устроено. Мне сказали: ты теперь послушник. Я понял так: раз я послушник, значит, я всех слушаюсь. Мне один монах скажет: принеси, – я принесу, другой: убери, – я уберу, третий: помоги, – я помогу». Всё это накладывалось, он бегал так, что однажды шел куда-то и обессилел – упал.

Благочинный увидел, выяснил, в чем дело, почему с раннего утра и до поздней ночи отец Селафиил с ног сбивается, и засмеялся: «Запомни, послушник, ты должен слушаться меня, отца благочинного. А остальное не нужно».

Это был очень любвеобильный старец. Люди к нему, когда он заболел, в келью на исповедь ходили, хотя обычно у нас не принято, чтобы женщины в кельи заходили. А он всех принимал и угощал еще.

Поначалу отец Селафиил был крепкий, а по старости его, бывало, качнет – он и упасть может. Дали ему келейника. Ведет его келейник через всю Лавру на молебен к преподобному Сергию, а дело было зимой, на дворе снег, скользко. Келейник Вася поскользнулся – и не старец на юноше, а юноша на старце повис. И ничего! «Держись, Вася», – приговаривает отец Селафиил и дальше идет.

Архимандрит Виталий

Недавно похоронили отца архимандрита Виталия – это был потрясающий человек.

Он каждый день ходил на братский молебен. Не все на него ходят, а отец Виталий вдобавок нес хозяйственное послушание, был помощником эконома, потом заведовал лавкой. Он рассказал такой случай: «Однажды уже сил не осталось. Бегаешь по послушаниям, а вечером служба, еще нужно все правила вычитать, чтобы утром послужить. Я физически уже не мог».

Пришел он к отцу Кириллу и стал жаловаться: «Батюшка, так тяжело каждый день ходить на братский». Отец Кирилл отвечает: «Отец Виталий, все должно делаться по силам. Если устал – не ходи, отдохни».

Отец Виталий вспоминал: «Я как услышал это – мне так стало хорошо! На следующее утро я просыпаюсь, вспоминаю, что у батюшки спросился – могу и еще немного поспать. Только я закрыл глаза – и вижу преподобного Сергия. Преподобный Сергий говорит: «Все вы лентяи! Отец Симон – вот он раб Божий».

Тогда у нас один был отец Симон – инспектор Московской духовной семинарии и академии. Потом он был митрополитом Рязанским, а теперь уже скончался.

Отец Виталий говорит: «Я вскочил, оделся, прибегаю – успел!».

А у отца Симона тогда убиралась одна бабулечка. Отец Виталий к ней подходит и спрашивает: «Отец Симон ведь на братский молебен редко ходит?». Она отвечает: «Да, на братский он не всегда ходит, но каждое утро встает и начинает день с молебна преподобному Сергию». У отца Виталия даже слезы пошли, и он потом каждый день ходил на братский.

Отец Афанасий

Отец Афанасий – настоятель и смотритель Троицкого собора – был как ребенок. Человек удивительной чистоты и ревности. Мы над ним по-монашески шутили иногда. Но на иную шутку отец Афанасий строго отвечает: «Ты мне зубы не заговаривай, я еще правило не успел дочитать».

Молитвенные правила – это как гимнастика, упражнение для души; или как для обычного человека прибрать квартиру, помыть тело. Например, у нас был отец Нил, в схиме скончался. Если он когда-либо пропускал правила, то всегда это записывал, и когда уходил в отпуск, то все правила прочитывал по несколько раз – возмещал.

Отец Софроний

Иеродиакон Софроний тоже был фронтовик. Он очень любил всех нищих, калек и больных. Все, что у него было, он раздавал. В его келье висела лампочка, стол и стул стояли, а больше ничего не было. Иконы – и те бумажные. Он всегда с обеда набирал еду. Смотрю: берет селедку, заворачивает в две салфетки и в карман. Мне его подрясник жалко.

Я думаю: что он, не наедается, что ли? А он юродствовал. На самом деле он все, что выносил, людям раздавал. Когда у него ничего не было, он мог прибежать ко мне.

Стучал в келью всегда кулаком, и я знал, что это отец Софроний. «Слушай, – говорит, – там одна женщина, у нее беда приключилась, ей нужно как-то помочь, дай что-нибудь!». Я говорю: «Я же тебе вчера давал», – «Это была другая женщина! Что-нибудь дай все-таки!».

Потом оказалось, что он не только ко мне, он еще и к казначею ходил, он всех обходил, у всех брал, всё раздавал. Смотришь, он со всеми нищими разговаривает, слушает-слушает, переживает, старается утешить, помочь.

Отец Алексей

Отец Алексей молодым погиб – разбился на машине. Высокого роста был, выше меня, такой русский красавец, с 46-м или 47-м размером обуви. Еще будучи студентом, он копал могилы, хоронил бездомных или бабушек одиноких, которых больше хоронить некому, а когда перешел в монастырь, ему оставили такое же послушание.

Он сделал себе лопату из вертолетной лопасти, здоровую такую, и копал. И те гробокопатели, которые там же за деньги работали, зная, что он хоронит бездомных, приходили и помогали ему бесплатно.

В начале 90-х в моргах иногда не работали морозильные камеры. Привезут, бывает, неизвестно откуда, неизвестно кого. Человек лежит – уже черный, смрад страшный стоит. Отец Алексей и таких хоронил. Ему купили «Газель», и он в этой «Газели» из морга покойников на кладбище возил, там несколько гробов помещалось.

Я вспоминаю, как один молодой монах поехал ему помогать – отец Алексей попросил. Этот молодой человек потом рассказывал: «Меня блудная брань мучала. Приезжаем на кладбище, и я прошу, чтобы отец Алексей открыл какой-нибудь гроб посмотреть. Так и поясняю: блудная брань напала».

Отец Алексей ему говорит: «Сейчас, тут вот женщину нашли – она повесилась в лесу». Он гроб открывает, а лето ведь, там череп, кожа уже сошла, и выбегает здоровый жирный таракан. Молодой монах говорил, как пахнуло на него, так у него весь завтрак поперек горла и встал.

Похоронили они ее. Он говорил потом: «Назад едем в «Газели», на душе мирно. Мимо идут парни с девушками в обнимку, а меня ничего не трогает!». Память смертная, как отцы писали, очень помогает со страстями бороться.

Послушания

Чем отличается церковный человек от нецерковного? Церковный помимо рассудка живет и сердцем. Как мать чувствует своего ребенка, так отец духовный чувствует своих детей, молится за них.

Я как благочинный должен был назначать послушания. Кто пойдет служить на приходы за стенами монастыря, кто в женский монастырь на месяц или два служить – у нас было 26 точек за стенами обители. Кто поет, кто читает в храмах Лавры, кто исповедует на ранней Литургии, кто исповедует на поздней, кто служит и так далее.

«Личный состав» на мне, и это бывало очень трудно, потому что где люди – там и искушения. Кто-то скажет «благословите» – и пойдет, куда назначено, а кто-то начнет охать и ахать, что в женском монастыре, например, у игумении характер тяжелый.

Многие монахи были очень старенькие, почти умирали, и я им назначал келейника, который им помогал. Келейники порой приходили и рассказывали очень поучительные вещи.

Один монах ухаживал за таким старцем, а тот был очень суровый (как пишет старец Иосиф Исихаст, в монастыре нужны и мягкие люди, как вата, и твердые, как железо – и те, и те нужны). Этот старец келейника и принимать не хотел.

Молодой монах пришел к нему, а тот говорит: «Мне никто не нужен». У старца уже вши завелись, молодой монах его помыл, стал за ним ухаживать. У него два келейника менялись: то один, то другой. Один ухаживал, как мама за ребенком, а другой просто спросит: «Что, батюшка, вам нужно? Ничего? Тогда я пошел». Старец уже настолько к заботливому келейнику прилепился, что и второго про него спрашивал, когда придет.

Когда старец умер, его келейник пришел ко мне, сказал: «Скончался», – и разрыдался. Я его обнял и говорю: «Ты же знал, что уже подходит?». Он мне так ответил: «Да, я это видел, но у Бога нет копий, у Него всегда оригинал. Я понимаю, что такой человек больше на земле не появится. Мне так было жалко с ним расставаться».

Многие светские завидовали, когда узнавали, что если монах заболел, то у него будут два послушника, которые и в храм его возят, и ухаживают за ним. «Как у вас здорово! У нас будешь валяться, в дом престарелых сдадут, а у вас своих не бросают!». Я таким отвечал: «У нас, наоборот, послушники просятся поухаживать за каким-нибудь старцем, понимая, что это дело любви».

Когда говоришь со старцами, это укрепляет дух, ты понимаешь, что такое братство, единство. Это опыт, который не вычитаешь в книжке. То, что в книжке, проходит через сознание, а в жизни это проходит через сердце.

Бывали и стычки, и непослушание. Я помню, однажды одного монаха написал на послушание, а он раздосадовался на меня, пришел и говорит: «Нет, я туда не пойду». А сам мне в отцы годится. Что делать? Я подошел к отцу Кириллу и говорю, не называя имен: «Батюшка, как быть? Написал человека на послушание, он отказался. Я не хочу к отцу наместнику идти жаловаться, как вы посоветуете поступить?». Он говорит: «Давай за него помолимся».

Прошло несколько минут, и этот монах приходит на исповедь. Потом слышу – в келью стучится. Я открываю дверь, он сходу на колени: «Прости меня, отец, я согрешил». Я ему тут же земной поклон: «Прости меня, брат, и я согрешил!» С той поры, куда его ни напишешь – он всегда шел. Это отец Кирилл и его молитвы.

Отец Кирилл

Одна женщина, уже покойная, а в 1986 году старушка, была духовной дочерью отца Кирилла. Она мне рассказывала: «Я работала на заводе в Москве, а приехала на исповедь в Одессу к отцу Кукше (преподобный Кукша скончался в 1964 году, а она как раз незадолго до его смерти там побывала). Батюшка на исповеди спрашивает: «Ты откуда?». – «С Москвы». – «О, у вас там за огородами Лавра, езжай туда! Там найдешь отца Кирилла, ходи к нему на исповедь». Отец Кирилл тогда еще был совсем молодой, ему 45-ти лет не было.

Она вспоминала: «У меня имя сразу вылетело из головы. Приехала в Лавру, хожу, молюсь, смотрю. Идет батюшка, у меня от сердца отлегло, я спрашиваю, как этого батюшку зовут, а мне отвечают, что это отец Кирилл. Пришла к нему на исповедь. А я же на заводе работаю, молодая, незамужняя, там ребята шутят, пристают, у меня такие помыслы бывают, что мне стыдно монаху об этом говорить. Не стала говорить: думаю, в следующий раз. В следующий раз приехала – снова не могу сказать, стыдно мне. Закончила, батюшка молчит, потом нагибает мою голову и говорит: «Что же ты вот этот грех не исповедуешь? Умрешь, не дай Бог, куда же душа пойдет?».

Отец Кирилл принимал народ, а я жил через оргалитовую перегородку от него. Слышал, как он читал вечерние молитвы: время полпервого или час ночи, а в пять он уже будет на ногах. Я пытался даже беречь его…

Однажды вышел тихонько, вижу – в коридоре народ, отец Кирилл исповеди принимает, около полуночи. Я людям говорю: «Давайте тихонечко на выход, батюшке и отдыхать надо», – и вывел. Захожу к отцу Кириллу, говорю: «Батюшка, отдыхать надо все-таки, там и людей уже нет», – а он меня взял за руку и говорит: «Они ушли, а у меня это все на сердце, я спать не смогу».

Один монах (он ещё жив, поэтому не буду его имени называть) мне рассказал: «Я прибегаю в храм, а батюшка уже закончил исповедь. Я стучусь в келью – он открывает. Батюшка, я исповедоваться хочу! Он улыбается, говорит, если до утра ничего не случится, то после братского сразу исповедует. Я ушел, а на душе: «Что же это такое! Что за духовник! Как это так?!». Негодования все больше и больше. Я всех святых вспомнил!

Наутро встаю, прихожу на братский, а после мы подходим под благословение. Подхожу к батюшке, а он говорит: «Прости меня за вчерашнее». Он у меня первым попросил прощения! Я поклонился и ушел. Потом пришел и говорю: «Батюшка, простите меня окаянного!».

Один из нынешних епископов рассказывал, что в молодости бросил было духовное учебное заведение. Потом пришел к отцу Кириллу и говорит, что родители против, в Бога не верят. Будущий владыка из-за этого очень переживал. Батюшка его так утешил: «Не переживай, они оба – и мама, и папа – придут к Богу в свое время». И точно, его папа незадолго до своей смерти построил в поселке храм.

Не надейтеся на князи, на сыны человеческия

Нужно помнить, что и в монастыре есть грехи, есть страсти, потому что есть люди. У каждого человека есть и какая-то немощь. Господь это допускает, чтобы мы не возгордились. Страшно, когда люди нарисуют себе картинку чьей-то праведности, а потом вдруг эта картинка рушится, и тут же рушится вся их вера.

Были и у нас в Лавре искушения: один монах (он жил в Лавре, но не был в штате) сильно выпивал, даже из кабака как-то звонили: заберите, мол. Но он и крепко каялся: тысячу земных поклонов утром клал.

Было и такое искушение: за одним из иеромонахов женщина болящая начала гоняться. Даже через монастырский забор лазила, с нечеловеческой ловкостью. Кричит, что это ее муж, а на самом деле он и не знает, откуда она взялась, и исповедовать на службе из-за нее боится, потому что она во время исповеди истерику может устроить…

Игумен и великая тайна Лавры

Жизнь Лавры – тайна, к которой мы можем прикоснуться, но никогда не познаем до конца. Почему легче жить и спасаться в монастыре? Почему я избрал этот образ жизни? Я ведь ни разу об этом не пожалел, потому что увидел то, чего не могут увидеть миряне и даже студенты.

Был такой замечательный случай. Пришел однажды, примерно в середине 80-х, один человек и спрашивает идущего мимо монаха: «Кто у вас самый главный? Я хочу пожаловаться!». Ему показалось, что с ним как-то не так поступили.

Монах говорит: «Вам к самому главному? Хорошо!» И заводит его в Троицкий собор, к раке преподобного: «Вот у нас самый главный». Тот в ярости: «Вы что, меня за дурака принимаете? Он же мертвый!». – «У нас нет мертвых, Бог наш – не Бог мертвых, а Бог живых! Мы каждое утро приходим и берем у него благословение, тут тело почивает, а душа управляет обителью».

Этот человек задумался, ушел. Потом он стал настоящим христианином, приходил и всегда вспоминал, как монах поразил его таким простым ответом.

Лаврой управляет преподобный Сергий. Мы не знаем, почему одно происходит так, а другое иначе. Но мы доверяем преподобному. Святой Антоний Великий спрашивал Бога – и то не получил ответа. Мудрейший, просвещенный, имеющий дары… Он говорил: «Почему, Господи, одни рождаются больными, а другие здоровыми? Почему одни живут счастливо, а другие нет? Одни умирают молодыми, а другие в старости?». А Господь ответил ему: «Не испытывай судеб Божиих».

Записала Александра Сопова

Фрагмент беседы насельника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Лаврентия (Постникова) с монастырской братией, март 2017 года.

Отец Лаврентий, 31 марта исполнится 40 дней со дня преставления архимандрита Кирилла. Расскажите, пожалуйста, о нем как его современник.

Я в Лавре с 1956-го года, закончил Семинарию и Академию. В то время по духовным вопросам в основном у нас был отец Тихон (Агриков), вы знаете о нем, затем отец Феодор, старший священник, и отец Кирилл. Но из них троих отец Кирилл был как-то в затишье. Он часто собирал студентов Семинарии и монастырскую братию у себя в келье, проводил с ними беседы, иногда их и чайком угощал. Тогда отца Тихона стали теснить со всех сторон, сильно измотали, и он ушел в затвор. Но на самом деле, как оказалось впоследствии, он находился у своего племянника. Отец Феодор скончался. Какое-то время главным монастырским свечником был я. Отец Кирилл был направлен в Переделкино, и я стал ездить к нему туда - потому что и я не без греха. Всяко бывало, или ссора или еще что-то…

Был такой случай. Мы тогда несли послушание за свечным ящиком, служба начиналась в половине шестого утра, храм открывали рано, приходилось вставать уже в четыре и приходить заранее. Народу было не как сейчас, Трапезный храм набивался битком. Те, кто находится за свечным ящиком, должны были успеть обслужить всех, принять записки и сорокоусты. Начинается Литургия, и приходит один опоздавший на послушание брат. Я ему говорю: «Иди туда, откуда пришел». Он ушел. Вскоре, через несколько дней, он опять опоздал за ящик. Я снова говорю ему: «Иди туда, откуда пришел». Он ушел, а потом перестал ходить и вовсе. Через некоторое время мы приходим на службу в Успенский собор. Отец Кирилл молился в алтаре, на горнем месте. Я обращаюсь к нему: «Отец Кирилл, когда мы, священнослужители, причащаемся в алтаре, то целуем у священника руки, приветствуя друг друга словами: "Христос посреди нас!" и взаимно отвечая: "И есть и будет!" Но вот с этим братом, в момент, когда я обращаюсь к нему с такими словами, он мне не отвечает. Значит, он имеет на меня обиду. А если так, что-то надо делать». Тогда отец Кирилл подзывает его и спрашивает: «Скажи, пожалуйста, имеешь ли ты что на отца Лаврентия?» Он отвечает: «Имею». «А как же ты тогда причащаешься?!» – спрашивает его отец Кирилл. Он стал уклоняться. Тогда я первый подошел к нему и сказал: «Прости меня, что я вынудил тебя подойти к отцу Кириллу». Тут он (искренне осознав свое заблуждение) положил передо мной поклон, и мы облобызались. С того времени и до настоящего момента мы с ним – хорошие друзья. Когда братия находится на совместном послушании, мы зависим друг от друга, делая общее дело. Нужно быть внимательными к себе и окружающим.

Архимандрит Кирилл (Павлов)

Батюшка, расскажите, кто у отца Кирилла был духовником.

Сначала был отец Тихон, потом отец Наум, потом еще один батюшка. Отец Кирилл был как мать: выслушает, разрешит, утешит. А когда он стал в Переделкино служить, после исповеди обязательно накормит, напоит. Народу всегда к нему много приходило. Пасхальную службу он всегда возглавлял, и я ее с народом всю пел. Яичко, бывало, когда в народ кидал, размахнется так, а бросит в другую сторону. Он любил яички бросать.