Кодификация - по происхождению юридический термин (позднелат. codificatio от codex - книга, собрание законов и facio - делаю); это систематизация законов в едином законодательном своде путем устранения несогласованности, восполнения пробелов, отмены устаревших норм.

Кодификация литературного языка - это систематизированное представление языковых норм в грамматиках, словарях, в сводах правил орфографии, пунктуации, орфоэпии и т. п.

КОДИФИКАЦИЯ , -и; ж. [от лат. codex - книга и facio - делаю]

Изложение совокупности правил, образцового языкового употребления; нормализация языка. < Кодификационный, -ая, -ое. К-ая комиссия.

Кодификация делает литературный язык стабильным, помогает ему как можно дольше оставаться самим собой, объединять говоривших и говорящих на нём людей во времени. "Совершенство литературного языка - в единстве норм речи отцов и детей, прадедов и правнуков". Отсюда вытекает основная трудность кодификации - поиски золотой середины: сохранение культурно-языковых традиций должно разумно сочетаться с принятием тех новшеств, которые стали устойчивыми и широко распространёнными в речи образованных людей нашего времени.

Кодификация опирается на традицию существования языка в данном обществе, на какие-то неписаные, но общепринятые способы использования языковых средств. Но важно при этом, что кодификация - это целенаправленное упорядочение всего, что касается языка и его применения. Результаты кодифицирующей деятельности отражаются в нормативных словарях и грамматиках.

Норма как результат кодификации неразрывно связана с понятием литературного языка, который иначе и называют нормированным, или кодифицированным. Территориальный диалект, городское просторечие, социальные и профессиональные жаргоны не подвергаются кодификации: никто ведь сознательно и целенаправленно не следит за тем, чтобы вологодцы последовательно окали, а жители курской деревни акали, чтобы продавцы, не дай Бог, не использовали терминологию плотников, а солдаты - слова и выражения лабушского жаргона, и поэтому к таким разновидностям языка - диалектам, жаргонам - не применимо понятие нормы в только что рассмотренном узком смысле этого термина.

Проблема кодификации норм

Процесс фиксации нормы, т. е. внесение определенных правил употребления языковых средств в словари и справочники, называется кодификацией . Языковая система имеет уровневое строение, в зависимости от уровня языка выделяются различные типы норм и соответственно типы словарей: нормы произношения и ударения фиксируются в орфоэпических и акцентологических словарях, нормы словоупотребления – в толковых и фразеологических словарях, словарях синонимов, антонимов, паронимов и т. д., морфологические и синтаксические нормы – в специальных справочниках и грамматиках.

Критерии кодификации нормы

Следует отметить также, что кодификация – длительный трудоемкий процесс, который в современной экономической ситуации становится еще более сложным, поэтому часто словари не успевают отражать изменения в современной языковой системе и некоторые случаи, требующие разъяснения, остаются без интерпретации специалистов (например, в современные словари еще не вошло активно употребляемое слово транкинг, значение которого нам приходится определять самим, опираясь на средства массовой информации).

Варианты норм. Их кодификация.

В пределах литературной нормы существуют варианты (книжные, разговорные), один из которых является предпочтительным. За пределами литературных норм находятся профессиональные, просторечные и устаревшие варианты. Поэтому некоторые варианты слов даются в словарях с соответствующими пометами. Лучше всего прибегать к помощи «Орфоэпического словаря русского языка». В нем дается система нормативных помет, которая вы глядит следующим образом.

1.Равноправные варианты. Они соединяются союзом и: баржа и баржа, волнами волнам. С точки зрения правильности эти варианты одинаковы.

2.Варианты норм, из которых один признается основным: а) помета «допустимо» (доп.): творог и доп. творог, отдал и доп. отдал. Первый вариант является предпочтительным, второй оценивается как менее желательный; б) помета «допустимо устаревшие» (доп. устар.): собрался и доп. устар. собрался. Помета указывает, что оцениваемый ею вариант постепенно утрачивается, а в прошлом был основным.

Словарь включает в себя также варианты, находящиеся за пределами литературной нормы. Для указания этих вариантов вводятся так называемые запретительные пометы:

Эта помета может иметь дополнительную характеристику «устаревающее» (не рек. устар.). Варианты, имеющие эту помету, содержат ударение, которое было правильным в прошлом. Сегодня они находятся за пределами нормы: остриё! не рек. устар. острие, украинцы! не рек. устар. украинцы.

-«неправильно» (неправ.): кухо нный! неправ. ку хонный, добы ча! неправ. до быча.

-«грубо неправильно» (грубо неправ.): документ! грубо неправ. документ, ходатайство! Грубо неправ. ходатайство.

Целый ряд ударений связан с профессиональной сферой употребления. Есть слова, специфическое ударение в которых традиционно принято только в узкопрофессиональной среде, в любой другой обстановке оно воспринимается как ошибка. Словарь фиксирует эти варианты:

и скра в профессиональной речи искра

фле йтовый у музыкантов флейто вый

ко мпас у моряков компа с

Кроме «Орфоэпического словаря русского языка» ценным пособием является «Словарь ударений для работников радио и телевидения» (составители Агеенко Ф.А., Зарва М.В., под ред. Розенталя Д.Э.). В нем приводятся слова и их формы, постановка ударений в которых может вызвать затруднение, даются трудные по произношению географические наименования, имена и фамилии политических деятелей, ученых, художников, писателей, артистов, названия газет, журналов, телеграфных агентств, музыкальных произведений.

ков с зубов (челюстей), а в речи бухгалтеров словоплатёжка употребляется вместо слово-

сочетания платёжная квитанция.

Изо всех разновидностей жаргона (см. табл. 5.7) профессиональный менее других негативно влияет на общее состояние речевой культуры, так как употребление профессионализмов, как правило, не выходит за рамки трудовой деятельности коллектива. Исключением, пожалуй, можно назвать профессиональный жаргон компьютерщиков, который стремительно усваивается – сначала молодёжью, а затем и большинством пользователей, независимо от возраста. Причины этого явления всё те же: краткость метафоричность, экспрессивность профессионализмов и к тому же проявляющееся в этих названиях чувство юмора. Напомним некоторые из этих профессионализмов: Емеля (от e-mail) – адрес электронной почты;ехал – программа Exel;клоп – ошибка в программе;железо – всё, что не относится к программе (корпус, плата);кроватка – панель для микросхемы;заточить – настроить программу;зашарить (отshare) – предоставить для совместного пользования;дупострел - программа, отыскивающая дублирующуюся почту.

Допустимо ли, на ваш взгляд, использование жаргонных слов в СМИ? Если да, то в каких случаях, если нет, то почему?

Используете ли Вы в своей речевой практике жаргонизмы? В каких ситуациях?

Согласны ли вы с тем, что следует законодательно запретить сквернословие в публичных местах? Аргументируйте свою позицию.

5.4. Языковые нормы. Кодификация норм

Напоминаем, что языковая норма (от лат.norма )– это ключевое понятие нормативного аспекта культуры речи, а соответствие норме – обязательная черта литературного язы-

ка, Это принятые в общественно-языковой практике правила использования речевых средств в определенный период развития литературного языка. К языковым нормам от-

носятся правила произношения, словоупотребления, использование традиционно сложившихся грамматических, стилистических и других языковых средств. Эти правила предполагают единообразное, образцовое, общепризнанное употребление элементов языка: звуков, слов, словосочетаний, предложений. Нормы складываются, как правило, на более позднем этапе развития литературного языка, и именно существование языковых норм является одним из главных условий единства (а значит, и существования) не только литературного, но и национального (общенародного) языка.

Из определения языковой нормы следует, что она имеет двойственную природу: собственно языковую (объективную) и социально-историческую (субъективную). Под субъективной стороной подразумевается то, что норма должна быть осознана и принята носителями языка как правильная и образцовая.

Норма обязательна как для устной, так и для письменной речи и охватывает все уровни языка. Виды норм современного русского литературного языка представлены в табл. 5.9:

Как мы видим, в названии разновидностей норм используются те же прилагательные, что и в названии языковых уровней (орфоэпические нормы называют также и фонетическими нормами). (Более подробная характеристика орфоэпических, грамматических и лексических норм представлена в прил. 1 – 3. Многие считают, что только письменная речь требует строгого соблюдения лексических или, скажем, синтаксических норм. Эта точка зрения ошибочна.

Специфическими для устной речи являются орфоэпические нормы; для письменной речи – орфографические и пунктуационные. Остальные виды норм (словообразовательные, лексические и грамматические) мы обязаны соблюдать как в письменной, так и в устной речи. Все без исключения языковые нормы отличаются рядом важных свойств, о которых можно узнать из табл. 5.10:

Последнее свойство, по-видимому, нуждается в дополнительном комментарии.

Дело в том, что большинство языковых норм являются строгими (императивными), признающий только один вариант произношения, написания и т. д. Наиболее строгими являются орфографические, орфоэпические и морфологические нормы. Но существуют и более

«либеральные», вариативные нормы, особенно это относится к нормам словоупотребления и синтаксическим нормам. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт, что больше всего синонимов в языке именно лексических и синтаксических. Наверное, существование словсинонимов особых доказательств не требует, поэтому приведём пример синтаксической синонимии – разных соответствующих норме способов выражения одной и той же информа-

ции: При опасных симптомах следует обратиться к врачу - Обнаружив опасные симптомы, обращайтесь к врачу - Если обнаружатся опасные симптомы, следует обратиться к врачу.

Различие между императивными и вариативными разновидностями норм продемонстрировано в табл. 5.11:

Важно понять, что норма – не плод воображения ученых-лингвистов, и ни они, ни писатели (ни вообще какие-либо отдельные люди или даже коллективы) изменить норму не в состоянии. Опираясь на традиционные способы использования языка, настороженно относясь к языковым новшествам – эта черта называетсяконсервативзмом , – языковая норма обеспечивает понятность языка для представителей разных поколений.

Однако консерватизм норм не означает их полной неподвижности, «закостенелости». Их изменение обусловлено постоянным развитием языка. В своем развитии литературный язык черпает средства из других разновидностей национального языка – из диалектов, просторечия, жаргонов, а также из других языков (об этом уже упоминалось выше), но делает это чрезвычайно осторожно. Сама норма играет в этом процессе роль фильтра, пропуская в литературный язык всё наиболее выразительное, коммуникативно-необходимое и задерживая, отсеивая всё случайное. Изменению норм предшествует появление сосуществующих вариантов, которые реально существуют в языке на определенном этапе его развития, активно используются его носителями:матрац иматрас, достигнуть идостичь, восемью ивосьмью, японо-российский и японско-российский и т. д. Варианты норм отражаются в словарях современного литературного языка. Но в темп изменения языковых норм гораздо медленнее, чем развитие национального языка в целом.

Например, в XV в. орфоэпической нормой было оканье, а сейчас оно, являясь характерной чертой севернорусского наречия, расценивается как отклонение от нормы. При чтении классической литературы обращают на себя внимание и языковые явления других уровней. Так, пушкинское «Я вас бежал» мы невольно перекодируем на современное«Я от вас бежал». А название рассказа А.П. Чехова«Аптекарша» современный читатель (разумеется, до его прочтения) воспринимает как обозначение женщины, трудящейся в аптеке, в то время как в ХIX в. это существительное имело другое лексическое значение –жена аптекаря.

Итак, историческая смена норм литературного языка – закономерное, объективное явление, не зависящее от воли и желания отдельных носителей языка. Обществен-

ные изменения, возникновение новых традиций, новых форм взаимоотношений между людьми, развитие литературы и других видов искусства приводят к постоянному обновлению литературного языка и языковых норм.

Конечно, языковая норма – это не догма, претендующая на неукоснительное выполнение. Да и мало среди нас, носителей языка, людей, которые соблюдают языковые нормы всегда. Но следует учитывать, что нарушение норм осуществляется по разным причинам и не всегда осознанно.

Обобщённо говоря, можно выделить три основных случая отступления от норм.

1. Неосознанное отступление от нормы, которое называют ошибкой («Я и не знал, что правильно говорить «класть», а не «лОжить» ).

2. Осознанное нарушение норм из-за пренебрежения ими(мотивация типа«У нас в классе (на работе) все говорят «лОжить». Я знаю, что это неправильно, а правильно «класть». Но я не хочу выделяться, поэтому говорю, как все: «ложить»» ), которое также квалифицируется какошибка .

3. Преднамеренное (сознательное, продуманное) нарушение языковых норм с целью создания языковой игры . Так, образованный человек, преподаватель, может шутливо сооб-

щить домашним: «Беру пОртфель, лОжу туда тетради, докУменты и иду в коллЕдж».

Однако даже в последнем случае отклонения от языковой нормы должны быть ситуативно и стилистически оправданны, а не продиктованы только ни на чём не основанном желанием говорящего (пишущего). Один из самых распространенных приёмов языковой игры

– разрушение речевых стереотипов (фразеологизмов, газетных клише, оборотов какого-либо профессионального языка, канцеляризмов и т.п.) широко используется в языке СМИ, напри-

мер: Бойтесь политиков, дары приносящих, ссудный день, джентльмены неудачии т. д.

Откуда же мы узнаём о нормах литературного языка? Конечно, большинство из них усваивается ещё в детстве на интуитивно-подражательной основе вместе с овладением речью. Но все они закреплены в специальных изданиях: словарях, в грамматиках, в справоч-

Уровни языка – это подсистемы общей языковой системы, каждая из которых характеризуется совокупностью относительно однородных единиц и набором правил, регулирующих их использование и группировку в различные классы. Выделяются обычно следующие У. я.: фонетический (единицы – звуки и фонемы), морфемный (ед. – морфемы), лексический (ед. – лексемы), морфологический (ед. – формы и классы слов), синтаксический (ед. – предложения и словосочетания).

Языковая норма – это правила речевого поведения носителя языка, социально одобренные, объективированные речевой практикой и отражающие закономерности языковой системы.

Причины изменения нормы:
Языковые причины:
1) закон речевой экономии = закон наименьшего усилия
2) Закон аналогии
3) Закон речевой традиции
Неязыковые (экстралингвистические) причины изменения нормы - разного рода социальные и исторические факторы, а также языковая мода и языковой вкус.

Признаки нормы:

1) норма статична в определенный период времени и динамична в своем развитии. Динамика нормы связана с существованием триады систем (система языка это совокупность и способ выражения специальных в данном языке).
2) норма безвариантна и вариантна. Под вариантом понимают параллельные способы выражение одного и того же языкового содержания. Варианты дают больше возможностей при их реализации: нейтральное и устаревшее (фильма, санатория); нейтрально-разговорное (в отпуске - в отпуску); нейтрально-просторечное (их - ихний); нейтрально-просторечное (компАс, Алкоголь, наркоманИя); нейтрально-народноэтическое (ворота - врата, девИца - красна дЕвица)
3) всеобщность и локальность. Локальность бывает профессиональной и территориальной.

Различают следующие виды (типы) структурно-языковых норм:

1) Я. н. произношения регулируют выбор акустических вариантов фонемы или чередующихся фонем - на каждом шаге развертывания речи и в каждом слоге отдельного слова. Можно - (зълатой), нельзя - (золотой); можно - (агарот, усад"ба), нельзя - (агарод, усат "ба).

2) Я. н. ударения регулируют выбор вариантов размещения и движения ударного слога среди неударных. Можно - (квартал), нельзя - (квартал). Н. русского современного ударения в литературном языке тесно связаны с морфологическими свойствами частей речи и оказываются одним из их формальных показателей. Подвижность и разноместность современного русского ударения делает его трудным для усвоения, в особенности лицами, для которых русский язык неродной и усваивается ими не в раннем детстве, что приводит к «накладыванию» новых акцентологических Я. н. на старые, уже усвоенные в родном языке.

3) Я. н. лексические регулируют словоупотребление - не допускают нарушения традиционно закрепленной соотнесенности наименования с определенным предметом, явлением реального мира. Так, например, воспрещается называть булкой буханку белого или черного хлеба, потому что слово булка имеет традиционно закрепленную соотнесенность с иным предметом: булкой называют изделие из пшеничной муки, имеющее круглую или овальную форму. Лексические Я. н. обусловливают воспроизводимость в литературных текстах и в устных формах общения определенного слова из ряда возможных, имеющих ту же предметную отнесенность в различных формах существования русского языка. Так, например, первое слово указанных рядов является литературно-нормированным, хотя все слова этого ряда обозначают тот же предмет или то же явление: вчера, намедни; глаза, гляделки, зенки, буркалы, бельма, шары; пощечина, оплеуха; спасибо, спасибочко; холод, стужа, стынь; щедрый, тороватый и т. п. Фразеологические Я. н. регулируют употребление оборотов речи, традиционно связанных с характеристикой определенных явлений. Так, например, кодифицированным признается выражение мурашки по коже бегают как образная характеристика состояния человека, ощущающего приступ некоторого озноба или дрожи, но считается недопустимым выражение мурашки по телу прыгают (или ползают).

4) Я. н. словообразовательные не допускают употребления в литературных текстах слов, структура которых нарушает принципы сочетания морфем. Следовательно, эти Я. н. сдерживают приток в состав литературной лексики слов, не соответствующих словообразовательной структуре моделей.

5) Я. н. морфологические определяют литературный статус определенных словоформ и не допускают употребления других словоформ, хотя они и являются речевым средством в различных видах «говорения». Так, например, литературными, правильными признаны такие словоформы: офицеры (не офицера), инженеры (не инженера), выборы (не выбора), профессора (не профессоры), шурья (не шурины), деверья (не девери), звонче (не звончее), слаще (не слаже), пара носков (не носок), пара чулок (не чулков), чашечка кофе (не кофию) и т. п.

6) Я. н. синтаксические требуют соблюдения правил согласования: большой кенгуру, большое бра (но не большое кенгуру и не большая бра), управления: смеяться сквозь слезы (но не сквозь слез), правил расположения слов в структуре предложения, выражения различных отношений между частями сложного предложения и т. п.

7) Я. н. стилистические охватывают те или иные стороны (особенности) употребления речевых средств в различных сферах литера-турно-нормированного общения: они предопределяют прикреплен-ность того или иного средства речи к определенной сфере речевой деятельности, т. е. применение слов, выражений, словоформ, способа сочетания слов, типов синтаксических конструкций в определенных контекстах и речевых ситуациях.

Различаются Я. н. императивные и диспозитивные . Императивные (т. е. строго обязательные) Я. н. - это такие, нарушение которых расценивается как слабое владение языком (например, нарушение норм склонения, спряжения или принадлежности к грамматическому роду). Такие Я. н. не допускают вариантов (невариативные Я. н.), и любые другие реализации расцениваются как неправильные, недопустимые, например: алфавит (не алфавит), принял (не принял), курица (не кура), благодаря чему (не благодаря чего). В отличие от императивных Я. н., диспозитивные (т. е. восполнительные, не строго обязательные) допускают варианты - стилистически различающиеся или вполне нейтральные (вариативные Я. н.), например: баржа и баржа, в отпуске (нейтр.) - в отпуску (разг.), компас - у моряков: компас. Литературная норма может быть фактом кодификации или же находиться в стадии реализации кодификационных возможностей, а также выступать в виде потенции нормализаторских тенденций в сфере общения. Именно поэтому исследователи считают необходимым акцентировать внимание на динамическом характере литературной нормы, на диалектичности самого процесса кодификации средств общения.

На уровне речевой деятельности различаются такие Я. н., как воплощенная, или реализованная, и невоплощенная , потенциальная, реализуемая. Реализованная Я. н. состоит из двух частей: 1) актуализированная часть (современная, продуктивная, активно действующая, хорошо осознаваемая и практически кодифицированная), 2) неак-туализированная часть (в нее включаются архаизмы, устаревающие варианты Я. н., а также редкие в употреблении варианты, дублеты и т. п.). РеализуемаяЯ. н. также распадается на две части: 1) становящиеся Я. н. - неологизмы и новообразования на разных уровнях языка и 2) принципиально некодируемая область речевой деятельности (индивидуальные, окказиональные, создаваемые к случаю и т. п., но необходимые в процессе общения образования). Общелитературная Я. н. может по-разному варьироваться, т. е. выступать в виде вариантов как следствие функционально-динамического существования средств общения. Так, в акцентологическом состоянии современного литературного языка намечается конкурирующая активность вариантов с ударением, перемещаемым к началу слова бондарь вм. бондарь, обух вм. обух, планер вм. планёр, родился вм. родился), а также вариантов с ударением, передвигающимся к концу слова (нужда вм. нужда).
В сферу морфологического варьирования втягиваются значительные группы слов. Это обусловлено целым рядом факторов: наличием сонорных звуков в исходе основы имен существительных (баклажанви. баклажанов, косуль вм. косулей, сходен вм. сходней, яселъ вм. яслей), перемещение ударения (ветров вм. ветров, баржа вм. баржа) и т. п.
Возрастание вариативности в сфере литературного нормированного общения представляет собой сложный и многосторонний процесс, связанный с развитием литературного языка и его ролью в обществе; это может быть следствием эволюционных преобразований структуры языка, старения одних Я. н. и зарождения других, взаимодействия устной (разговорной) и письменной (книжной) форм речи, конкурирования системных возможностей того или иного средства общения в пределах литературного языка. И тем не менее тенденция к целесообразности в актах речевой деятельности предопределяет направление структурно-языковой предпочтительности речевого варианта, что находит свое выражение в развитии и кодификации литературных норм (взаимодействие и взаимопроникновение функционально-речевых вариантов, расширение объема нормативной весомости варианта, нейтрализация функционально-речевой отмеченности как следствие сближения варианта устной и письменной речи, нормализация вариантов как факта стилистической дифференциации).

Кодификация нормы – фиксация нормы в словарях, справочниках, грамматике и т.д.
Языковая система - множество единиц данного языкового уровня в их единстве и взаимосвязанности; классы единиц и правила их образования, преобразования и комбинирования. В этом смысле говорят о фонологической, морфологической, словообразовательной, синтаксической, лексической, семантической системе данного языка или (более узко) о системах (подсистемах) склонения и спряжения, глагола и имени, вида и времени, рода и падежа и т. п. Различают ядро системы, куда входят основные языковые единицы и правила, и её периферию - малоупотребительные факты, стоящие на границе литературного языка (устарелые, жаргонные, диалектные и др.); различают также ядро и периферию грамматической системы. В связи с функционально-стилистическим расслоением языка (разговорным, официальным, газетно-публицистическим, научным и др.) и принципиальной допустимостью несовпадения норм в разных стилях язык иногда определяется как система систем (или подсистем).
Узус - (от лат. usus - пользование, употребление, обычай) - в языкознании, общепринятое употребление языковой единицы (слова, фразеологизма и т.д.) в отличие от его окказионального (временного и индивидуального) употребления (например, неологизмы не являются узуальными единицами языка). Узус – это речевая практика, реальное использование языка в разных сферах общения. Понятие У. тесно связано с понятиями языковой нормы и языковой системы. Яз.норма фиксирует только некоторые возможности, предоставляемые языком, и отражает только некоторые возможности узуального потребления языка. Обычно узуальное употребление единиц языка фиксируется словарями (толковыми, фразеологическими, орфографическими, орфоэпическими и др.).

Литературно-языковая норма - это традиционно сложившаяся система правил использования языковых средств, которые признаны обществом в качестве обязательных. В сознании говорящих норма является своеобразным идеалом, обладающим качествами особой правильности, а потому она общеобязатель­на. Как совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно культивируемых обществом, норма является одним их характерных признаков литературного языка национального периода.

Норма - это категория, с одной стороны, собственно лингви­стическая, а с другой - социально-историческая. Социальный аспект нормы проявляется в самом факте отбора и фиксации язы­ковых явлений (особенно ярко это выражается в классовом об­ществе, где речь «верхушки» общества, образованных и привилегированных слоев противостоит речи «низов», народных масс), а ткже в наличии системы их оценок («правильно/неправильно», "Уместно/неуместно»). Лингвистический аспект выражается в ха­рактерной для нормы системности и связи со структурой языка.

Современная теория языковой нормы выделяет следующие ее признаки: 1) объективность нормы (норма не придумывается кем-то, а складывается постепенно, вырабатываясь в языке классичес­кой литературы); 2) изменчивость нормы (норма - это всегда результат развития языка, и изменения в его языковой системе неизбежно влекут за собой изменения в норме); 3) вариативность нормы (т.е. признание вариантов произношения или написания, т.н. «старшей» и «младшей» нормы, что позволяет сохранить целостность литературного языка и не допустить его омертвения); 4) со­циальная необходимость описания норм и обучения им в школе. 1 Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980, с. 45. Степень устойчивости нормы на разных уровнях языка нео­динакова. Решающим фактором является соотношение нормы и системы языка: в области орфоэпии, например, система языка целиком определяет норму, поэтому она обладает наивысшей степенью устойчивости; в области лексики решающим является содержательный план языковой единицы, ее смысловая точность и стилистическая уместность, отсюда широкое использование синонимических средств языка, вариативность, поэтому степень устойчивости нормы соответственно ниже.

Ядро литературной нормы составляют стилистически нейт­ральные и, следовательно, наиболее широко распространенные явления, периферию - явления архаические и новые, не полу­чившие еще широкого использования в языке, а также те, кото­рые имеют ограничения в сфере своего употребления (террито­риальные или профессиональные).

Норма может быть императивной (т.е. строго обязательной) и диспозитивной (т.е. не строго обязательной). Императивная норма - это норма, не допускающая вариативности в выраже­нии языковой единицы, регламентирующая только один способ ее выражения. Нарушение этой нормы расценивается как сла­бое владение языком (например, ошибки в склонении или спря­жении, определении родовой принадлежности слова и др.). Дис-позитивная норма - это норма, допускающая вариативность, регламентирующая несколько способов выражения языковой единицы (например, чашка чая и чашка чаю, творог и творог и т.д.). Вариативность в употреблении одной и той же языковой единицы часто является отражением переходной ступени от ус­таревшей нормы к новой (ср., например, вариативность в про­изношении сочетаний согласных [чт] и [чн] в русском языке: чтобы, но нечто, скучно, но сливочный).

Будучи достаточно устойчивой и стабильной, норма как ка­тегория историческая подвержена изменениям, что связано с самой природой языка, находящегося в постоянном развитии (ср., например, изменения в произношении возвратной части­цы -ся (сь), которая в XIX в. произносилась с твердым соглас­ным, о чем свидетельствует следующая стихотворная рифма: «Была покрыта чешуей ее спина, она вилась над головой моей не раз» М.Ю. Лермонтов «Мцыри»). Возникающая в этом случае вариативность не разрушает нормы, а делает ее более тонким ин­струментом отбора языковых средств.

В истории литературных языков нормы письменного языка складываются раньше, чем устного. Для большинства современных литературных языков характерно сближение норм письменного языка с нормами разговорной речи: под влиянием устных форм языка происходит некоторая либерализация норм литературно-письменного языка, что связано с приобщением широких соци­альных слоев общества к числу носителей литературного языка.

Норма культивируется в средствах массовой информации, в театре. Она является предметом школьного обучения языку. Представляя образцовое использование языковых (речевых) средств, норма в сознании говорящих обладает качествами осо­бой правильности.

Лет пятнадцать назад я случайно оказался у телефона, когда на нашу кафедру позвонил референт заместителя министра культуры СССР и попросил проконсультировать его начальника. Какой же вопрос задал мне замминистра? Он сказал: «У нас есть журнал «Советская эстрада и цирк». Здесь говорят, что это неправильное название: получается, что цирк не советский». Я успокоил заместителя министра, сказал, что цирк тоже советский и что именно так, в единственном числе, принято употреблять определение в подобных случаях. Я привёл хрестоматийный пример из И.С.Тургенева: «Дикий гусь и утка прилетели первыми», вспомнил, что в партийных документах всегда писали: «советская печать, радио и телевидение». Последний пример показался моему собеседнику особенно убедительным, и мы попрощались. Через несколько минут опять позвонил референт и возмущенно спросил: «Почему вы устанавливаете такую норму?»
Формулировка вопроса очень показательна. Она свидетельствует о непонимании объективного характера литературных норм. Люди, не имеющие специальной филологической подготовки, полагают, что нормы устанавливают языковеды – составители словарей и авторы книг по культуре речи. Это совершенно неверно.
Приведу несколько примеров. КаталОг или катАлог? ИнженЕры или инженерА? Согласно закону или согласно закона? Как правильно? Современные словари рекомендуют первые варианты. Почему? Кто это решает? Лингвисты? Может быть, всё-таки они диктуют языковые нормы? Нет, нормы литературного языка никто не придумывает, они не зависят от чьего-либо индивидуального вкуса.
Языковая норма - это то, как принято говорить и писать в данном обществе в данный период. Никто не может ввести в обиход какое-нибудь слово или, наоборот, что-то запретить в языке, изъять из него. Нормы складываются постепенно, сами по себе, в языковой практике людей, обладающих высокой речевой культурой: писателей, ученых, журналистов. Не по прихоти языковедов мы должны говорить каталОг, инженЕры, согласно закону. Дело в том, что другие варианты противоречат речевому обычаю, не соответствуют традиционному употреблению этих слов интеллигентными людьми. А словари и грамматики лишь отражают то, что независимо от лингвистов сложилось в литературном языке. Это очень хорошо понимал А.С. Пушкин, который еще в 1833 г. писал: "Грамматика не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи" .
Изданию любого словаря или справочника предшествует долгая и кропотливая работа. Ученые с помощью разнообразных методов изучают, как говорят и пишут многие образованные люди: в каких значениях они употребляют слова, как их произносят, склоняют или спрягают, какие они используют слова и конструкции в зависимости от условий речи (ведь то, что уместно, скажем, в разговоре с друзьями - например, читалка, быстренько, у меня есть чем писать, будет звучать странно в научном докладе).
Получив таким образом представление об объективно сложившихся в литературной речи традициях, языковеды закрепляют их в словарях, справочниках, грамматиках в виде правил, рекомендаций и тем самым охраняют эти традиции, делают их обязательными для всех нас, говорящих на литературном языке, где бы мы ни жили. Такая фиксация объективно существующих литературных норм называется кодификацией (от латинского слова codex - "книга").
Последовательное разграничение понятий нормы и кодификации впервые было проведено в трудах ученых Пражского лингвистического кружка. В это объединение языковедов, существовавшее в Праге до Второй мировой войны, входили и выдающиеся российские ученые: С.О.Карцевский, Н.С.Трубецкой и P.O.Якобсон. С пражцами творчески были связаны П.Г.Богатырёв, Г.О.Винокур, Е.Д.Поливанов, Б.В Томашевский, Ю.Н.Тынянов.
Ученые Пражского лингвистического кружка считали, что нормы присущи не только литературному языку, но и любому жаргону или говору. "То, что и здесь имеет место определенный нормированный, закономерный комплекс, - писал Б.Гавранек, - лучше всего выявляется в том, что отклонения от этого комплекса воспринимаются как нечто ненормальное, как отступление от нормы". Я помню, как в одной из деревень Архангельской области, где я был в диалектологической экспедиции, женщины смеялись над своей подругой, отступившей от присущих их говору норм.
Итак, свои нормы есть в любом языковом коллективе. Но кодифицируются только литературные нормы. Только они охраняются кодификацией. Когда мы говорим, что литературный язык - это язык нормированный, то мы как раз и имеем в виду кодификацию литературных норм. Кодификация обращена к носителям языка. Поэтому "Словарь русских народных говоров" (М., Л., СПб., 1965-1994) или "Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона" (М., 1992) нельзя считать кодификацией. Лингвистическое описание литературного языка, просторечия, диалекта или жаргона, адресованное узкому кругу специалистов, не ориентированное на носителей данного языка, просторечия, диалекта или жаргона и, следовательно, не оказывающее никакого воздействия на их речевую практику, не является кодификацией. Кодификация же влияет на речевую практику. Например, мне хочется употреблять форму шоферА (им.пад. мн.ч.), но кодификация квалифицирует ее как просторечную и рекомендует другой вариант - шофЁры. И я сознательно, под воздействием кодификации, отказываюсь от формы шоферА и буду употреблять шофЁры, шофЁров и т.д. Здесь вступает в действие "фактор социального престижа - важный внеязыковой стимулятор и "регулировщик" нормативных установлений и оценок". Я предпочитаю вариант "шофЁры", потому что тот круг людей, с которым я хотел бы ассоциироваться, всегда использовал именно этот вариант, он также традиционен для печати, радио и телевидения.
Терминологическое разграничение понятий нормы и кодификации необходимо для того, чтобы не скатываться к пониманию нормы как диктата лингвистов. Целесообразность такого разграничения можно показать на следующих примерах.
Нормы литературного языка складываются стихийно, кодификацию же делают люди, а они могут ошибиться. Так, словарь-справочник "Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка" под ред. К.С. Горбачевича рекомендует произносить начальный согласный в слове "тембр" мягко, даёт даже запретительную помету: "не [тэ]мбр". Но это противоречит языковому опыту каждого из нас и данным других словарей. В "Орфоэпическом словаре русского языка" под ред. Р.И. Аванесова варианты произношения слов "действенный", "свойственный" и подобных с мягкими согласными "с" и "т" в суффиксе "-ств-" квалифицируются как предпочтительные, а варианты с твердыми согласными - как допустимые, хотя совершенно очевидно, что первые, старомосковские, варианты давно устарели. Факты подобного рода можно отнести к курьёзам кодификации, однако это не должно вызывать у нас скептического отношения к словарям, которые всё-таки в подавляющем большинстве случаев дают нам добротный, проверенный материал.
Жизнь языка динамична. Его нормы хоть и медленно, но постоянно меняются (лексические нормы меняются быстрее, чем произносительные и грамматические). Иногда возникает такая ситуация, когда норма изменяется, а кодификация остается прежней, старой, т.е. кодификация отстаёт от нормы. Когда отмечалось восьмидесятилетие Дитмара Эльяшевича Розенталя, много лет возглавлявшего кафедру стилистики русского языка факультета журналистики Московского университета, юбиляра приветствовали дикторы радио. Они пели шуточные куплеты на мотив цыганского романса. В них были такие строки:
Ты подарил фольгУ нам
И отменил ракУрс.
Что имели в виду дикторы? Вы это поймёте, если найдёте эти слова в словарях. Дело в том, что все словари до самого недавнего времени рекомендовали произносить "фОльга" и "ракУрс". Дитмар Эльяшевич разрешил дикторам произносить эти слова так, как их произносят все нормальные люди, т.е. он изменил кодификацию, сделал ее соответствующей норме. Но разве мы можем утверждать, что Дитмар Эльяшевич изменил норму? Нет, норма изменилась стихийно, по объективным причинам. Сознательно же была обновлена кодификация.
Языковеды не спешат узаконивать какое-либо новшество. Они, наоборот, стараются, пока есть возможность, удержать, сохранить старую норму. Это объясняется самой сущностью, назначением кодификации как средства языковой политики.
Под языковой политикой понимается сознательное, целенаправленное воздействие общества, т.е. его специально предназначенных для этого институтов, на функционирование и развитие языка. Например, в сферу языковой политики в многоязычных странах входит решение вопроса о придании тому или иному языку статуса государственного, создание условий для развития культуры, образования на национальных языках разных народов, разработка алфавитов для бесписьменных языков, усовершенствование орфографии.
Одна из важнейших целей языковой политики - сохранение культурного наследия нации, передача его от поколения к поколению. Достижению этой цели и призвана служить кодификация норм литературного языка. "Если бы литературное наречие, - писал выдающийся русский языковед A.M.Пешковский, - изменялось быстро, то каждое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своей да предшествовавшего поколения... Но при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создаётся всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Слишком тонкий слой почвы давал бы слишком слабое питание литературным росткам. Консерватизм литературного наречия, объединяя века и поколения, создает возможность единой мощной многовековой национальной литературы".
В поэме В.В. Маяковского "Облако в штанах" рифмуются слова "паркете" и "Гете" ("гЕти"):
Что мне до Фауста,
феерией ракет
скользящего с Мефистофелем в небесном паркете!
Я знаю -
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете!
Этот стих спаян звуковой перекличкой "паркете" - "в сапоге" - "у Гете" ("гЕти"). Иногда школьные учителя, сталкиваясь с подобными случаями, объясняют их как искажение слова поэтом в угоду рифме. Это, конечно, не так. В.В. Маяковский был профессиональным поэтом, и ему не нужно было уродовать наш язык, чтобы какое-нибудь слово укладывалось в размер, рифмовалось. Рифма "паркете" - "гети" свидетельствует о том, что в начале XX века еще возможен был русифицированный вариант произношения фамилии немецкого поэта. М.В.Панов в своей "Фонетике" цитирует строки из "Евгения Онегина":
Он с лирой странствовал на свете...
Под небом Шиллера и Гете... -
и объясняет, что в пушкинскую эпоху еще не было особой произносительной подсистемы заимствованных ("инокультурных") слов, какая есть в современном русском языке (ведь многие заимствованные слова мы произносим совсем не так, как исконные). "Фамилия немецкого поэта Гёте могла произноситься или с точным соблюдением немецкой фонетики... (иноязычные вставки в русскую речь были общеприняты), или в совершенно русифицированном виде... Рифма Пушкина требует этого второго произнесения, и тогда она точная..."
Но как же сегодня произносить эти стихи Пушкина и Маяковского? Как бы мы их ни читали - соблюдая современную норму или старую, будет плохо. Эти стихи разрушены. Разрушены из-за того, что изменилась норма.
"Словарь ударений для работников радио и телевидения" с пятого издания рекомендует "орфографическое" произношение слова "дождь" - "дошть" , тогда как ранее в эфире господствовал старомосковский вариант - "дощ" - и эту норму можно было еще сохранять. Очень скоро мы забудем, что такое произношение было возможно, оно нам будет казаться таким же странным, как "гети". И еще какие-то стихи окажутся разрушенными. Например, будет разрушена точная рифма в стихах А.А. Ахматовой "Смерть поэта" (о Б.Л.Пастернаке):
Умолк вчера неповторимый голос,
И нас покинул собеседник рощ.
Он превратился в жизнь дающий колос
Или в тончайший, им воспетый дождь.
"Так тяжело может отразиться на судьбе поэтических текстов изменение произносительных норм. Они умирают, если изменений становится много (представьте стихотворение, в котором оказалось разрушенным большинство рифм!).
Архитектурный памятник тоже разрушает время; его реставрируют... При резком изменении произносительных норм реставрация поэтического текста невозможна. (Речь идет о его реставрации для живого восприятия, а не для учёных целей.) Это - более жестокое воздействие времени, это - непоправимая порча. Вот почему задача разумного орфоэпического воздействия на язык - не торопиться принять, узаконить, рекомендовать произносительное новшество". Этот вывод М.В.Панова, касающийся кодификации произношения, можно распространить на кодификацию всех литературных норм: в языковой политике вообще прогрессивен традиционализм.
Итак, кодификация делает литературный язык стабильным, помогает ему как можно дольше оставаться самим собой, объединять говоривших и говорящих на нём людей во времени. "Совершенство литературного языка - в единстве норм речи отцов и детей, прадедов и правнуков". Отсюда вытекает основная трудность кодификации - поиски золотой середины: сохранение культурно-языковых традиций должно разумно сочетаться с принятием тех новшеств, которые стали устойчивыми и широко распространёнными в речи образованных людей нашего времени.
В современном эфире господствуют так называемые допустимые варианты произношения и ударения. По шкале нормативности, предложенной в «Орфоэпическом словаре русского языка» под редакцией Рубена Ивановича Аванесова, допустимый вариант – это «менее желательный вариант нормы» по сравнению с основным, образцовым. Различие между образцовым и допустимым вариантами можно показать на следующем примере. В одной из программ «Апокриф» (телеканал «Культура») участвовала Светлана Моргунова – диктор Центрального телевидения, профессионал высочайшего класса. Когда один из участников передачи произнёс: «Мы создАли…», Моргунова его немедленно поправила: «СОздали!». Реакция опытного диктора очень показательна: вариант сОздали – образцовый, элитарный, а создАли – допустимый. С помощью словарной пометы «допустимо» языковеды идут навстречу носителям языка, они будто говорят им: «Ну ладно, произносите, раз вам так этого хочется». Действительно, допустимые варианты почти не компрометируют говорящих. Легко объяснить языковые закономерности, обусловливающие высокую частотность этих вариантов.
Современный русский язык унаследовал из древнерусского языка ударение на окончании в существительных, сочетающихся с числительными два, три, четыре, оба: два часА, два шагА, два рядА, две сторонЫ. Это реликтовые формы именительного падежа двойственного числа (эти формы употреблялись в древнерусском языке, когда речь шла о двух, трёх или четырёх предметах), воспринимаемые современным языковым сознанием как формы родительного падежа единственного числа. Сейчас варианты с ударением на окончании, как в приведённых примерах, постепенно вытесняются вариантами с ударением на корне. В наибольшей степени это касается словосочетания обе стороны, часто звучащего в информационных программах, но, как правило, произносимого журналистами по-новому - с ударением на корне. Мне кажется, что в данном случае еще можно удержать старую норму. А почему это следует делать, я пытался объяснить в этой работе. Зачем убивать нормы, связывающие нас с культурным наследием России? Нужно отдавать себе отчёт в том, что, например, "Слово о полку Игореве" как художественный текст для нас в значительной степени потеряно: даже самый лучший его перевод, такой как перевод Н.А. Заболоцкого, - это уже произведение Н.А.Заболоцкого. Только люди, безразличные к судьбам русской культуры, могут спокойно относиться к тому, что языковые нормы слишком быстро меняются.
В заключение мне бы хотелось призвать журналистов в своём речевом поведении строже следовать научным рекомендациям: чаще обращаться к словарям, изучать специальные работы, а обучаясь профессии, больше внимания уделять занятиям по языку. Тогда русская речь в эфире и на страницах газет сможет вернуть себе былой статус авторитетного образца.
При решении проблемы выбора варианта для эфира остаётся в силе старый добрый совет Рубена Ивановича Аванесова: надо «почаще заглядывать в авторитетные словари и справочные пособия». При всех издержках, которые есть в лексикографическом деле, словари в подавляющем большинстве случаев дают выверенные, обоснованные рекомендации.
Использованная литература
1. Пушкин А.С. Сочинения в трех томах. Т.З. М., 1986, с.491.
2. См. сборник "Пражский лингвистический кружок". М., 1967.
3. Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура. - В кн.: Пражский лин-
гвистический кружок, с.339.
4. Ицкович В.А. Очерки синтаксической нормы. М., 1982, с. 11.
5. Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980, с. 105.
6. Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка. Сло-
варь-справочник под ред. К.С. Горбачевнча. Л., 1974, с.440.
7. Орфоэпический словарь русского языка. Под ред. Р.И. Аванесова. М., 1997, с.116,
509.

8.Пешковский A.M. Объективная и нормативная точка зрения на язык. - В кн.: Пеш-
ковский A.M. Избранные труды. М., 1959, с.55.
9.Маяковский В.В. Избранные произведения в двух томах. Т.2. М., I960, с. 13.
10.Панов М.В. Современный русский язык. Фонетика. М., 1979, с. 199.
11.Агеенко Ф Л., Зарва М.В. Словарь ударений для работников радио и телевидения.
Под ред. Д.Э. Розенталя. Изд. 5-е. М., 1984, с. 131.
12.Ахматова А.А. Стихи и проза. Л., 1977, с.412.
13.Панов М.В.,указ. соч.,с.199, 200.
14.Там же, с. 199.
15. Аванесов Р.И. Русское литературное произношение. М., 1984, с. 221.